Подробности

Обновлено 17.11.2015 15:51

Опубликовано 17.11.2015 15:51

Просмотров: 3213

Основные тенденции музейного строительства в Крыму в 1930-ые годы (С.А. Андросов)

 

В широком спектре факторов, предопределяющих сохранение ценностей отечественной культуры, формирование исторической памяти и обеспечение преемственности культурно – исторического развития, особое место принадлежит музеям. Исследование исторического опыта развития музейного дела дает возможность приблизиться к осмыслению роли и назначения музеев в культурной жизни современного общества. Изменение политики государства в данной сфере влекло за собой и изменение статуса музеев. Наглядный пример тому – деятельность крымских музеев в 1930-е годы, ставшая темой предлагаемой статьи.

История в целом музейного строительства в Крыму в этот период еще не привлекала внимания исследователей, хотя некоторые ее аспекты уже затрагивались в публикациях, посвященных становлению и развитию отдельных музеев[1].

Основными источниками для разработки указанной темы послужили материалы Государственного архива в Автономной Республике Крым. Для определения официального взгляда правительства на роль музеев в общественной жизни того времени были использованы документы, главным образом, нормативно – правового характера из фондов Центрального Исполнительного Комитета (ЦИК) и Совета Народных Комиссаров (СНК) Крымской АССР, Крымского республиканского комитета Компартии Украины. Особо важными для рассмотрения темы являются годовые отчеты музеев, в том числе и статистические, которые сосредоточены в фондах Наркомата просвещения Крымской АССР (Крымнаркомпроса), Управления по делам искусств Крымской АССР, Статистического управления Крымской АССР, Крымского областного, Евпаторийского, Феодосийского краеведческих музеев. Их существенно дополняют докладные записки представителей Музейного отдела Наркомпроса РСФСР, обследовавших деятельность крымских музеев. Сведения о репрессиях 1930-х годов в отношении музейных работников почерпнуты из уголовно – следственных дел, хранящихся как в Госархиве в АР Крым так и в архиве Главного управления Службы безопасности в Автономной Республике Крым. Своеобразным источником по изучению музейного дела является периодическая печать. Статьи и заметки, опубликованные в местных газетах «Красный Крым», «Маяк Коммуны», содержат информацию об открытии музеев, о проводимой ими экскурсионной и просветительной работе.

1930 – ые годы привнесли существенные изменения в деятельность крымских музеев. В советском музейном деле все большее значение начинает приобретать идеологический фактор. С решениями состоявшегося в декабре 1930 г. Первого Всероссийского музейного съезда связано формирование нового представления о функциях музея. Он должен был стать подлинным центром большевистской агитации и могучим орудием пропаганды достижений социалистического строительства в массах, своего рода «культпросветкомбинатом». Подобное функциональное назначение музеев определяло их собирательскую, экспозиционную, научно – исследовательскую и экскурсионную работу.

С целью ее правового обеспечения органами представительной и исполнительной власти РСФСР и Крымской АССР в 1930 – ые годы был принят ряд законодательных актов. Постановлением о 1 января 1934 г. « О состоянии и задачах музейного строительства в РСФСР» Президиум ВЦИК обязал Наркомпрос РСФСР пересмотреть сеть музеев, состоявших на местном бюджете, разработать систему мероприятий по повышению квалификации музейных кадров, создать на местах научно - методические советы, перераспределить между провинциальными музеями неиспользуемые экспонаты из запасников центральных музейных хранилищ, обеспечить своевременное издание музейных путеводителей и справочников[2]. В развитие указанного союзно – республиканского законодательного акта президиум КрымЦИК 2 сентября 1934 г. принял свое постановление, которым предусматривалось укрепить личный состав музеев квалифицированными кадрами, обязать плановые, научно – исследовательские, хозяйственные и кооперативные организации бесплатно предоставлять музеям свои экспонаты, провести с помощью музеев учет и паспортизацию памятников[3]. В постановлении президиума КрымЦИК от     7 сентября 1936 г. «О состоянии музеев и обслуживании ими трудящихся» Крымнаркомпросу предлагалось уточнить профили  и целевые установки музеев, перестроить работу так, чтобы в краеведческих музеях основной задачей был показ социалистического строительства, обеспечить пополнение музеев объемными материалами[4]. Наконец, постановление КрымСНК от 28 ноября 1939 г. «О работе музеев в Крыму» ориентировало музеи на необходимость создания отделов историко – революционного и социалистического строительства, перестройки экспозиции с широким представлением в них местных материалов[5].

На начало 1930- х годов в Крымской АССР функционировали : Центральный краеведческий музей Крымской АССР, Керченский и Херсонесский историко – археологические музеи, Военно – исторический музей, Панорама обороны Севастополя 1854 – 1855 г.г., Севастопольская картинная галерея, входившие в Севастопольское музейное объединение, Феодосийский музей, состоявший из историко – археологического музея и галереи И.К. Айвазовского, Ялтинский естественно – исторический музей, Восточный музей, Евпаторийский историко – культурный музей, Алупкинский и Бахчисарайский дворцы – музеи, Дом – музей писателя А.П. Чехова, Судакская крепость,  сельскохозяйственный  музей при Центральном доме крестьянина. Все они за исключением трех последних, подчинявшихся соответственно Всесоюзной библиотеке им. В.И. Ленина, Государственному историческому музею (г. Москва), КрымЦИК, находились в ведении Крымнаркомпроса, в штате которого была предусмотрена должность инспектора по делам музеев. В его обязанности входило : учет музейной сети, рассмотрение и утверждение годовых планов и отчетов музеев, созыв методических совещаний по обсуждению музейных экспозиций, проверка состояния учета и хранения музейных фондов, организация подготовки и переподготовки музейных кадров[6].

В соответствии с постановлением бюро Крымского обкома ВКП (б) от 13 марта 1936 г. при КрымСНК было создано Управление по делам искусств, в подчинение которому Крымнаркомпрос передал дворцы – музеи и картинные галереи[7].

С целью координации научно – исследовательской работы музеев постановлением президиума КрымЦИК от 14 мая 1936 г. при Крымнаркомпросе был учрежден музейный научно – методический совет из представителей партийных и общественных организаций, сотрудников самого наркомата и руководителей ведущих крымских музеев[8]. Однако первые три года он по сути бездействовал. Крымнаркомпрос фактически устранился от руководства работой местных музеев, переложив его целиком на Центральный краеведческий музей Крымской АССР, за что подвергся резкой критике в приказе Наркомпроса РСФСР от 4 января 1938 г., в котором указывалось на ряд  серьезных упущений в музейном деле Крыма[9]. Деятельность совета несколько активизировалась в 1939 г., когда его возглавила непосредственно нарком просвещения Крымской АССР Поляковская. В обновленный состав совета вошли : заместитель наркома просвещения Крымской АССР Д.А. Акимов, профессор Крымского пединститута Н.А. Кожин, директора : Центрального краеведческого музея Крымской АССР Чукин, Севастопольского музейного объеденения В.М. Анкудинов, Центрального антирелигиозного музея Крымской АССР П.И. Тихомиров, Керченского историко – археологического музея Ю.Ю. Марти, Феодосийского краеведческого музея И.А. Даниленко, заместитель директора Херсонесского историко – археологическог о музея В.П. Лисин[10]. При совете было образовано пять секций : антирелигиозная, социалистического строительства, политико- просветительная, историческая, школьная. На заседаниях совета рассматривались актуальные вопросы деятельности музеев в сфере исследования, сохранения и популяризации культурного наследия прошлого, в том числе: создание раскопочного фонда для проведения охранных мероприятий на архитектурно – археологических объектах, отчеты руководителей археологических экспедиций, утверждение списка памятников Крымской АССР, издание популярных брошюр о наиболее ценных памятниках с целью пропаганды их охраны среди местного населения.

Существенную роль в определении основных направлений деятельности музеев играли всекрымские музейные конференции и совещания. Показателен в этом отношении 1936 г. На январской конференции обсуждались отчетные доклады о работе Алупкинского и Бахчисарайского дворцов – музеев, Ялтинского объединенного и Керченского историко – археологического музеев, Севастопольского музея Революции, а также мероприятия по подготовке к празднованию Пушкинского юбилея. 15 июня было проведено совещание музейных работников при Крымском обкоме ВКП (б) по итогам обследования работы музейных учреждений Крыма. В августе состоялась научно – методическая конференция, рассмотревшая актуальные проблемы деятельности краеведческих музеев. Резолюция проведенного в декабре 1938 г. совещания музейных работников в качестве первоочередной определяла задачу перестройки экспозиций музеев на основе «Краткого курса ВКП (б)» и «Краткого курса истории СССР».

На протяжении 1930- х годов продолжался в соответствии с правительственными установками  того времени процесс формирования и реорганизации музейной сети Крыма. Большое значение придавалось естественно – историческим, сельскохозяйственным и по  истории экономики края музеям, призванным в доступной форме служить  распространению производственных знаний среди населения. 24 мая 1930 г. газета «Маяк Коммуны» информировала своих читателей : «В Севастополе при биологической станции Академии Наук закончилось оборудование первого в СССР музея морской фауны и флоры, который с 23 мая открыт для широкой публики. Экспозиция музея собиралась в течение десятка лет. Помимо представителей всей фауны и флоры Черного моря в музее для сравнения имеется также и отдел фауны Средиземного моря…Наряду с научным музей имеет и громадное промышленное значение, так как в нем выставлены представители промысловых рыб, орудия лова, модели рыбных и устричных заводов[11].  В том же году начал деятельность районный сельскохозяйственный музей при Ялтинском Доме крестьянина[12]. В 1932 г. при участии и на пожертвования колхозов и промысловых артелей был учрежден музей экономики края в г . Евпатории[13]. Его экспозиция состояла из пяти отделов : сельского хозяйства, коллективизации, цензовой и кустарной промышленности, коммунального хозяйства. В 1934 г. при Севастопольском Доме крестьянина открылся ветеринарно - агрономический музей. В первый год существования в нем всего числилось 20 экспонатов, с которыми познакомилось 3805 человек. Спустя три года количество предметов возросло до 500, представлявших все без исключения сельскохозяйственные культуры, в том числе и специальные, а посещаемость составила почти 19000 экскурсантов[14].

Начало 1930- х годов в СССР было ознаменовано переходом власти к активным антирелигиозным действиям. Религия рассматривалась в качестве одного из основных препятствий на пути установления идеологической монополии. Огромными тиражами издавались антирелигиозные агитки, активно внедрялась новая форма массового образования – так называемая «безбожная учеба». В печати появляются работы идеологов воинствующего безбожия Е.М. Ярославского, Ф.Н. Олещука, Д.П. Бухарцева, где прозвучали идеи непримиримого отношения к религии. VII Всекрымский съезд Советов, состоявшийся 15 – 19 февраля 1931 г., отметив особое значение вопросов антирелигиозной пропаганды, дал поручение Крымнаркомпросу совместно с Союзом воинствующих безбожников организовать антирелигиозный музей[15]. Руководствуясь данной резолюцией, Президиум КрымЦИК 5 декабря 1931 г. принял постановление об учреждении в г. Симферополе Центрального антирелигиозного музея Крымской АССР[16]. Основное назначение музея состояло во всестороннем изучении религии как одной из идеологических надстроек в ее историческом развитии с целью разоблачения ее как орудия классового угнетения и массовой пропаганде идей воинствующего безбожия. Музейная экспозиция включала следующие основные разделы : наука и религия, происхождение и история религии, история религии народов Крыма, религия как орудие самодержавия,   религия в советских условиях[17]. В 1932 г. в здании бывшей караимской кенасы начал работу Евпаторийский антирелигиозный музей[18]. В 1939 г. на основании постановления бюро Крымского обкома ВКП (б) Крымнаркомпрос приступил к организации двух антирелигиозных музеев в г. Керчи и                 г. Ялте[19]. В связи с недостаточным финансированием было принято решение считать их первоначально отделениями основных местных музеев. Экспозиция с антирелигиозным уклоном Керченского историко – археологического музея разместилась в переданном ему в 1938 г. здании бывшей Иоанно – Предтеченской церкви[20]. Ялтинский антирелигиозный музей планировалось расположить в помещении бывшей Плещеевской церкви[21]. В июне 1939 г. начались ремонт и оборудование здания, а Центральный Антирелигиозный музей Крымской АССР оказал методическую помощь в составлении плана экспозиции. Тем не менее из – за отсутствия средств музей развернуть так и не удалось. КрымСНК постановлением от 18 ноября 1940 г. счел нецелесообразным открытие антирелигиозного музея в Ялте в связи с тем, что помещение церкви недостаточно по объему для музея, находится вдали от центра города, а также необеспеченностью его объемными экспонатами[22].

В 1930- ые годы по мере утверждения в СССР тоталитарного режима пошло на убыль набравшее широкий размах после победы Октябрьской революции краеведческое движение. Прекращают деятельность Таврическое общество истории, археологии и этнографии и Российское общество по изучению Крыма. Учрежденное в замен их Общество по изучению Крыма, ликвидированное постановлением президиума КрымЦИК от 7 августа 1937 г., в основном сосредоточилось на исследовании производительных сил края, существовавших форм производства в их динамике. По сути единственными центрами изучения региональной истории становятся краеведческие музеи. В 1931 г. в структуру Керченского историко – археологического музея вошел краеведческий музей[23]. На основании упомянутого постановления КрымЦИК от 2 сентября 1934 г.         «О состоянии и задачах музейного строительства в Крымской АССР» не позже 1936 г. намечалось развертывание музеев в семи районах. Крымнаркомпрос составил штаты и бюджеты организуемых музеев и направил директиву председателям райисполкомов об обеспечении их помещениями. Однако Наркомат финансов Крымской АССР несмотря на проведенную  большую подготовительную работу  профинансировал в    1937 г. только три из них : Алуштинский, Карасубазарский и Старокрымский. Вследствие отсутствия помещения осталась нереализованной идея учреждения краеведческого музея в г. Севастополе. Предложение Севастопольского городского совета о включении в план социально – культурного развития города на III пятилетку капитальных вложений в 800 тыс. рублей на строительство для него специального здания не нашло поддержки республиканских властей[24].

Количество краеведческих музеев росло не только за счет создания новых, но и перепрофилирования уже существовавших. В 1933 г. в краеведческий преобразуется Евпаторийский историко – культурный музей. Приказом Крымнаркомпроса от 17 января 1939 г. окончательно определился профиль Ялтинского музея как краеведческого музея Южного берега Крыма[25]. В том же году началась перестройка в краеведческий и Феодосийского историко – археологического музея[26].

В конце 1930 – х годов завершилось организационное оформление Музея пещерных городов, сделавшего доступными для широкого ознакомления прежде всего местного населения находки, добытые в процессе археологических исследований средневековых памятников нагорья юго – западного Крыма[27]. Инициаторами его открытия выступили сотрудники Севастопольского музейного объединения и Государственной Академии истории материальной культуры (ГАИМК)[28]. Постановлением КрымСНК от 19 октября 1937 г. за музеем была закреплена объявленная заповедной территория расположения пещерных городов и комплексов : Чуфут – кале, Тепе – Кермен, Кыз – Куле – бурун, Качи – Кальон, Сюрень, Мангуп – кале, Эски – Кермен, «Топшана», «Донатор», «Шулдан», «Челтер», Бакла, Инкерман, Уч – Баш[29]. 13 мая 1938 г. данное постановление было дополнено пунктом, по которому заповеднику передавалось пещерное поселение «Козу – Кулак – Кая» и в свою очередь из него исключался участок пещерного комплекса Бакла[30]. В 1938 г. Наркомат земледелия Крымской АССР провел вымежевание территории в 800 га, где находилось 9 архитектурно – археологических комплексов. Первоначально музейную экспозицию планировалось разместить в двухэтажном Благовещенском корпусе бывшего Инкерманского монастыря, о чем свидетельствует постановление президиума Севастопольского горсовета от 10 мая 1937 г.[31]. Передача помещения затянулась, а в связи с переводом города на особый пограничный режим изменились условия работы музеев. Музей пещерных городов был переведен в г. Бахчисарай и открылся для посещения 7 декабря 1940 г. в бывшей мечети «Хан – Джами» Бахчисарайского дворца. Отпала необходимость в существовании как надстройки Севастопольского музейного объединения. В 1940 г. оно ликвидируется, а все входившие в него музеи становятся самостоятельными. Произошло разделение общего бюджета Панорамы обороны Севастополя, оставшейся в ведении Крымнаркомпроса, и музея Крымской войны, переданного в июле 1940 г. Политуправлению Черноморского флота. После реорганизации и пополнения экспонатами из Музея Военно – морского флота (г. Ленинград) перед севастопольским музеем ставились более широкие задачи. Его экспозиция должна была отражать не только события Крымской войны, но и всю историю Черноморского флота с момента зарождения и до современности.

Закономерным в то время становится появление музеев нового типа – историко – революционных, предназначенных воспитывать подрастающее поколение на революционных традициях народа и историческом опыте партии большевиков. В 1932 г. с выставки «1905 год» начал свою деятельность музей Революции в г. Севастополе[32]. В его экспозиции насчитывалось свыше 400 документов, в основном машинописных и фотографических копий, полученных из центральных архивов, музеев и Всесоюзной библиотеки им. Ленина[33]. На заседании 17 декабря 1940 г. КрымСНК постановил : «…Имея в виду, что существующая экспозиция Музея Революции отражает исключительно революционную историю Черноморского флота, передать Музей Революции со всей Экспозицией в ведение Управления политической пропаганды Черноморского флота»[34].

В преддверии 15 – ой годовщины освобождения Крыма от Врангеля КрымСНК было принято постановление от 23 августа 1934 г. о строительстве  художественной панорамы «Взятие Перекопа»[35]. Собранный тремя экспедициями на Перекоп обширный исторический материал (воспоминания участников гражданской войны, фотоснимки, зарисовки отдельных мест сражений, архивные документы) поступили в учрежденную правительственную комиссию, возглавляемую наркомом просвещения Крымской АССР Р.М. Александровичем. Первоначально панораму намечалось установить в г. Симферополе, но впоследствии специальным постановлением СНК СССР местом ее пребывания был определен г. Москва. В 1940 г., когда отмечалось двадцатилетие советизации Крыма, Управление по делам искусств РСФСР предложило КрымСНК перевезти в г. Симферополь для временного экспонирования в течение одного года находившуюся тогда в г. Ленинграде панораму «Штурм Перекопа». 4 мая груз, состоящий из панорамы, четырех диорам : «Битва Первой Конной армии с врангелевцами у села Отрада», «Переход через Сиваш», «Штурм Чонгарского моста», «Битва в Карповой балке («Долине смерти») у Юшуни», а также 80 подготовленных этюдов к ним авторов – художников Г.К. Савицкого, В.П. Ефанова, Н.П. Христенко, Б.В. Иогансона,  П.П. Соколова – Скаля, В.В. Крайнева и других, прибыл в столицу Крыма[36]. Спустя месяц по завершении монтажа панорама и диорамы открылись для осмотра в Симферопольской картинной галерее[37].

22 июля 1939 г. Керченский горисполком вынес решение обратиться в Крымнаркомпрос с ходатайством о превращении Аджимушкайских каменоломен в историко – революционный музей героической борьбы партизан с белогвардейцами в 1919 г.[38].

Тотальная идеологизация культуры наряду со всем присущим ей негативом имела и некоторые положительные последствия для провинциальных музеев. В соответствии с решениями Первого Всероссийского съезда музейных работников активизируется процесс перестройки экспозиций центральных музеев. Их осевшие в запасниках и неиспользуемые для демонстрации коллекции пополняли, как правило, фонды местных музейных учреждений. К началу 1930 – х годов такой своего рода симбиоз из произведений искусства, изъятых из национализированных южнобережных дворцов и дач, а также поступивших из Третьяковской галереи и Русского музея, представляло художественное собрание Центрального краеведческого музея Крымской АССР. Оно состояло из 800 полотен известных русских и зарубежных мастеров живописи, свыше 800 экземпляров фарфора, фаянса, терракоты ( с конца XVI в. и по советский период) и  около 400 предметов из хрусталя, стекла и бронзы венского, французского, русского производства[39]. В 1930 г. одно из музейных помещений по ул. К Либкнехта, 35, где размещались археологический, художественный отделы, отдел революции и библиотека, было передано Комуниверситетеу. Музей вынужден  был сосредоточить все свои фонды в одном здании бывшего приюта графини Адлерберг на углу улиц Пушкинской и Гоголевской. В нем не нашлось места для коллекций художественного отдела, и все они оказались  сваленными в тесном сарае, что могло повлечь их гибель. Поднимался даже вопрос о целесообразности перевоза этих ценностей в Алупкинский  и Ялтинский музеи или Феодосийскую картинную галерею[40]. Пытаясь решить данную проблему, президиум КрымЦИК 22 апреля 1935 г. принял постановление о предоставлении Центральному краеведческому музею Крымской АССР под картинную галерею здания клуба Нацмен Запада (бывшего католического костела) по ул. Кирова, 8[41]. Площадь выделенного помещения дала возможность экспонировать лишь пятую часть всего художественного собрания. С приобретением в 1936 г. Симферопольской картинной галереей самостоятельного статуса вновь возник вопрос о поиске достойного помещения для демонстрации всех коллекций. Решением президиума Симферопольского городского совета от 13 сентября 1937 г. галерее было возвращено прежнее здание по ул. К. Либкнехта, 35[42]. 7 ноября 1937 г. состоялось ее торжественное открытие.

Музеефикации объектов в значительной мере способствовало празднование различных памятных дат. В 1937 г. в СССР широко отмечалось столетие со дня смерти А.С. Пушкина. Постановлением президиума КрымЦИК от 4 апреля 1937 г. его имя было присвоено Керческому историко – археологическому музею[43]. Именно с этим юбилеем связано создание, а точнее воссоздание мемориального музея великого русского поэта в Гурзуфе, ликвидированного в 1924 г. Инициатива его восстановления принадлежала местному колхозу им. «Осоавиахима». 8 мая 1936 г. президиум КрымЦИК на своем заседании постановил : «Ходатайство колхозников…о создании в ознаменование 100 – летия со дня смерти          А.С. Пушкина Дома – музея в доме, где жил в 1820 году великий русский поэт поддержать. Просить президиум ВЦИК «Домик Пушкина» в Гурзуфе, ныне находящийся в ведении ВОК (Всероссийское объединение курортов – Авт.) РСФСР и занятый под пансионат, передать в распоряжение Пушкинского комитета при ЦИК Крымской АССР для устройства в нем Дома – музея им. великого поэта»[44]. Музей А.С. Пушкина в  Гурзуфе открылся 1 июля 1938 г.[45]. Первоначально основу экспозиции составила демонстрировавшаяся в Центральном краеведческом музее Крымской АССР Всекрымская Пушкинская юбилейная выставка, состоявшая преимущественно из плоскостного фото – иллюстративного материала, размещенного на 70 щитах. Совершенно отсутствовала обстановка и реликвии первой половины XIX в. Дело в том, что накануне передачи дома музею, курортное ведомство полностью его опустошило. Научному сотруднику музея Сатирову путем опроса старожилов и личного осмотра корпусов и складов,  расположенных рядом санаториев колхозной молодежи и рабочее – крестьянской Красной Армии удалось разыскать 39 предметов из интерьера Пушкинского домика, в том числе : мраморные бюсты античных философов и писателей Демосфена, Сократа, Солона, Вергилия, бронзовый бюст Екатерины II, скульптуру «Скачущий горец», бронзовые часы в оправе Ришелье, два бронзовых семисвечных канделябра, бронзовый столик со знаками зодиака на крышке, две японские вазы, диваны, кресла, картину маслом Фрике «Гора Аю – Даг и Пушкин» и т д.[46]. Попытки музея при посредничестве Гурзуфского поселкового совета заставить руководителей здравниц безвозмездно вернуть изъятые культурные ценности не увенчались успехом, и их пришлось выкупать по балансовой стоимости.

Таким образом, к 1940 г. в Крыму сформировалась разветвленная музейная сеть. В нее вошли 25 разно профильных музеев, сосредоточивших в своих фондах культурные ценности не только местного, но и союзного значения.

В 1930- ые годы особую актуальность приобретает проблема кадрового обеспечения музейной работы, порожденная в значительной мере репрессивными действиями в отношении старой творческой интеллигенции. 13 февраля 1934 г. на совещании при отделе культуры и пропаганды Крымского обкома ВКП (б) обсуждался план мероприятий по борьбе с чуждыми элементами в системе Крымнаркомпроса. По итогам его рассмотрения сразу же были сделаны соответствующие оргвыводы. За слабое руководство и допущенное «засорение аппарата классово – чуждыми элементами» лишились работы директор Ялтинского объединенного музея Меситский и его заместитель Якуб Кемаль[47]. За слабую перестройку работы был уволен директор Центрального музея Крымской АССР Филонов. С формулировкой за необеспеченность руководства и допущенные извращения был освобожден от занимаемой должности директор Бахчисарайского музея У.А. Боданинский. На самом деле извращения состояли в том, что в водной части музейной экспозиции были «особо выпячены»  материалы о деятельности национальной партии крымских татар Мили – фирка, и отсутствовала критика, как тогда выражались, ее контрреволюционной сущности[48].

Одними увольнениями дело не ограничилось. 10 июля 1934 г. в г. Днепропетровске при получении визы на выезд с семьей в Турцию органами НКВД был арестован и направлен в г. Москву Якуб Кемаль. Пять месяцев продолжалось следствие. 28 декабря 1934 г. Особое Совещание при НКВД СССР приговорило его к 5 годам лишения свободы за ведение националистической пропаганды и шпионаж в пользу Турции[49]. Наказание отбывал в Прорвинском исправительно – трудовом лагере в Казахстане. В 1937 г. органами НКВД было сфабриковано дело о контрреволюционной панисламистской шпионско – повстанческой организации, фигурантами по которому проходили и бывшие крымские музейные работники. 12 апреля 1937 г. в Баку подвергся аресту находившийся в гостях у родственников археолог и языковед О.Н. Акчокраклы[50]. 27 августа того же года в Тбилиси арестовывается У.А. Боданинский, занимавшийся оформлением одного из домов культуры. После ареста они были этапированы в г. Симферополь и помещены во внутреннюю тюрьму НКВД Крымской АССР. Сюда же в феврале 1938 г. доставили отбывавшего лагерный срок Якуба Кемаля. Основополагающий тезис обвинительного заключения формулировался следующим образом : «…контрреволюционная пантюркистская и шпионско – террористическая организация, существовавшая в Крыму, ставила задачей насильственное свержение советской власти, отторжение Крыма от СССР и установление буржуазно – националистического строя»[51]. Под него путем измышлений, передергивания фактов из жизни и деятельности арестованных следователи подводили соответствующую доказательную базу. Прежде всего им напомнили об участии в крымскотатарском национальном движении периода 1917 – 1920 г.г., в том числе и об избрании членами Временного мусульманского исполнительного комитета и Курултая. Английский колледж в Бейруте, который в 1914 г. окончил Якуб Кемаль, в протоколе допроса другого обвиняемого по этому делу А.С. Айвазова фигурировал не иначе как «школа подготовки английских разведчиков». Командировка Якуба Кемаля и У.А. Боданинского в Турцию в 1918 г. по заданию правительства М.А. Сулькевича с целью привлечения в Крым педагогических и музейных кадров трактовалась как факт установления связей с турецкой разведкой. О.Н. Акчокраклы и У.А. Боданинскому вменялось в вину организация по поручению партии Милли – фирка музея  И. Гаспринского для пропаганды пантюркистских национальных идей, то есть необходимости объединения всех тюрко – татар в единое государство под протекторатом Турции. 17 апреля 1938 г. выездная сессия Военной Коллегии Верховного суда СССР приговорила О.Н. Акчокраклы и У.А. Боданинского к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией всего личного имущества[53]. В тот же день приговор был приведен в исполнение. Дело по обвинению Якуба Кемаля пришлось закрыть, так как 12 сентября 1938 г. тюремный врач констатировал его смерть, последовавшую от склероза сердца[54].

25 января постановлением бюро Крымского обкома ВКП (б) за бездействие, приведшее к развалу работы Бахчисарайского музея, лишился директорского поста В.Л. Дашевский[55]. 18 февраля он уже оказался в Симферопольской тюрьме по обвинению кроме этого еще и в принадлежности к троцкистской террористической организации. На суде   В.Л. Дашевский это обвинение полностью отрицал, но признался только в обмане партии, выразившимся в приписке себе лишних двух лет партстажа и сокрытии своей национальности. 8 января 1938 г. Военная Коллегия Верховного суда СССР приговорила его к пяти годам тюремного заключения[56].

Такое же довольно стандартное обвинение – участие в троцкистской организации, правда, окрашенной в национальный, латышский оттенок, было предъявлено директору Алупкинского дворца – музея Я.П. Бирзгалу, арестованному 2 января 1938 г.[57]. На момент ареста никаких  убедительных компрометирующих материалов на него не имелось. Они фальсифицировались по ходу дела. Следователь прежде всего стремился доказать связь Я.П. Бирзгала с расстрелянными врагами народа троцкистом Ю.П. Гавеном и националистом Вели Ибраимовым, а также, «разоблаченным» ранее органами НКВД латышским обществом «Прометей», по заданию которого он рисовал картины. Необходимое признание было в буквальном смысле слова выбито из подследственного. Однако на допросе 20 июля 1939 г. Я.П. Бирзгал заявил : «Данные мною показания 11 и 13 февраля 1938 г. о якобы моей принадлежности к контрреволюционной национальной латышской организации не соответствуют действительности. Они были даны в результате применения ко мне незаконных методов ведения следствия[58]. Приход в ноябре 1938 г. к руководству НКВД СССР Л.П. Берия вместо Н.Н. Ежова обусловил кадровую чистку карательного ведомства. Некоторые одиозные следователи сами оказались в тюремных застенках, а дела, которые они вели подверглись пересмотру. 9 сентября 1939 г. дело по обвинению Я.П. Бирзгала в виду отсутствия достаточных данных для предания его суду было производством прекращено, а он сам освобожден из – под стражи после двадцатимесячного заключения.

Почти пятнадцать месяцев, с 25 февраля 1938 г. по 10 мая 1939 г.,  за свои в прошлом меньшевистские идеологические воззрения пришлось провести в Симферопольской тюрьме одному из организаторов музейного строительства в Крыму А.И. Полканову[59]. Жертвой политических репрессий стал научный сотрудник Центрального краеведческого  музея Крымской АССР Н. Л. Эрнст, арестованный 15 февраля 1938 г. как немецкий шпион. Два года длилось следствие с применением методов физического и психологического воздействия, прежде  чем  от него добились нужных показаний о том, что он в 1911 г., будучи студентом Берлинского университета, был завербован германской разведкой. Дело в том, что при подготовке докторской диссертации «Отношение Москвы к крымским татарам при Иване III и Василии III» Н.Л. Эрнсту понадобилась карта нижнего течения реки Днепр. Научный руководитель профессор Шиман порекомендовал ему обратиться за ней в общедоступную библиотеку Академии германского Генерального Штаба. Данный факт интерпретировался следователем как специальное изучение военных топографических карт Крыма и свидетельство о прямой возможности связи с немецкой разведкой. Шпионская деятельность согласно протоколам допросов выражалась в сборе и передаче с использованием даже специального шифра сведений о рельефе Крыма и его топографии, промышленном строительстве, экономике и объектах военного назначения, а также в проведении фашистской германофильской пропаганды, то есть популяризации теории о крымских готах[60]. Впоследствии Н.Л. Эрнст от своих показаний отказался. Тем не менее постановлением Особого Совещания при НКВД СССР от 21 сентября 1940 г. он как «социально – опасный элемент» был осужден на 8 лет заключения в исправительно – трудовом лагере, считая срок с момента ареста.

Для идеологического линчевания деятелей культуры широко использовалась периодическая печать. В газете Крымского обкома ВКП (б)    «Красный Крым» от 28 июня 1937 г. была помещена заметка «Враждебные дела в Херсонесском музее», в которой сообщалось : «В некоторых музеях Крыма до сих пор стоит затхлая атмосфера. Враги троцкисты и буржуазные националисты, пользуясь беспечностью партийных  руководителей, немало навредили на этом участке…Троцкисты их  пособники использовали в своих целях и известный Херсонесский музей. В частности в музее работал директором враг народа Гриневич. До года все музеи Севастополя возглавлял ныне разоблаченный враг – Даян, который грубо извращал марксистско – ленинские принципы…»[61]. 30 июля 1938 г. севастопольская газета «Маяк Коммуны» опубликовала отзыв руководителя кружка по изучению истории СССР при горкоме ВКП (б) о посещении Херсонесского музея, в котором его научный сотрудник А.К. Тахтай, проводивший экскурсию, был назван сомнительным лектором, «пытающимся выхолостить политическое содержание раскопок и материалов, собранных в музее»[62]. «Для начала заглянем в Ялтинский музей, - писала 8 января 1939 г. газета «Красный Крым». – Все экспонаты музея в течение всего лета скромно ютились в трех комнатах нижнего этажа бывшего дворца эмира бухарского. И чего только не натаскано было в эти комнаты. Роскошные бухарские ковры, вычурные китайские фарфоровые безделушки, неуклюжий гарнитур мебели… Посетитель музея имел удовольствие созерцать аляповатые, безвкусные портреты всей династии эмиров…Очередной директор Ялтинского музея тов. Пейсахович принял музей совершенно разоренный врагами народа…»[63].

Таким образом, к концу 1930 –х годов музееведы старшего поколения оказались, что называется не у дел, а  молодые кадры еще не вполне сформировались, что не могло ни наложить свой отпечаток на все виды музейной работы.

Сохранившиеся в фондах Госархива в АР Крым докладные записки представителей Музейного отдела Наркомпроса РСФСР, обследовавших в 1930 – ые годы крымские музеи, годовые отчеты о работе крымских музеев самого Крымнаркомпроса свидетельствуют о наличии существенных проблем в музейном строительстве того времени. Прежде всего, указывалось на совершенно не отвечавшее потребностям музеев финансирование, не позволявшее развивать их материальную базу. Почти все музеи финансировались либо из городского, либо районного бюджета. Исключение составляли лишь Бахчисарайский музей, состоявший на бюджете Крымской АССР, и Херсонесский музей, финансировавшийся из бюджета РСФСР[64]. В протоколе заседания президиума Евпаторийского райисполкома от 27 января 1933 г. констатировалось : «установленную контрольную цифру по местному бюджету на 1933 г. в сумме 12600 рублей считать совершенно не обеспечивающей содержание музея и открытых в разных частях города и отдельных зданиях двух самостоятельных отделений музея –  отделения экономики края и антирелигиозного»[65]. По смете      1937 г. на научную работу и пополнение экспозиции Центральному краеведческому музею Крымской АССР было утверждено всего 7 тыс. рублей, а Ялтинскому – до 1 тыс. рублей[66]. В письме ГАИМК в Наркомпрос РСФСР от 2 января 1937 г. сообщалось : «…Положение, в котором находится сейчас Керченский музей, совершенно не соответствует тому значению, которое он имеет и тем задачам, которые перед ним стоят… с 1930 г. музей был переведен на местный бюджет Керченского горсовета, и рост материальной базы в связи с этим совершенно приостановился, что поставило Керченский музей в исключительно трудные условия и лишило его возможности стать крупным историческим музеем на юге СССР. Совершенно недостаточны в количественном отношении научные и технические кадры музея, музей абсолютно лишен возможности обновить и расширить свое оборудование, музей не имеет транспортных средств, ведя охрану обширной территории, насыщенной археологическими памятниками. Музей не имеет возможности экспонировать замечательные памятники, которыми он обладает…Более того, например, ценнейшие античные скульптурные рельефы, первоклассные архитектурные фрагменты, мраморные саркофаги… лежат и фактически гибнут под открытым небом на так наз. «Царском кургане», куда они были свезены еще в дореволюционное время вследствие преступного недомыслия чиновников царской Археологической комиссии…»[67]. Только лишь в 1940 г. из государственного бюджета Керченскому музею было выделено 100 тыс. рублей на строительство лапидария, которое фактически оказалось сорванным в виду отсутствия качественной древисины [68].

Следовало также учитывать и то обстоятельство, что некоторые музейные здания сами по себе являлись замечательными памятниками архитектуры и требовали необходимого поддержания. В докладной записке, датированной 20 сентября 1934 г., директор Бахчисарайского дворца – музея Б.И. Файков информировал председателя КрымСНК  А.А. Самединова : «…Только в 1937 г. посетило Бахчисарайский дворец – музей свыше 10000 человек, из них огромный процент составляют ударники рабочие из промышленных центров нашего Союза, колхозники, а также и представители Центральной власти и высший нач. состав Красной Армии. Особенно характерным является то, что большинство иностранцев, приезжающих в СССР, специально приезжают в Бахчисарай для осмотра дворца. Почти все посетители оставляют в книге записи впечатлений сожаление по поводу плачевного состояния, в котором находится дворец – музей и прилегающие к нему памятники. Товарищи Молотов, Блюхер и др. при посещении дворца – музея вынесли неудовлетворительное впечатление состоянием Бахчисарайского дворца – музея…»[69]. Визит высокопоставленных посетителей, по – видимому, возымел действие. В 1935 г. СНК РСФСР выделил на реставрацию Бахчисарайского дворца 100 тыс. рублей[70]. Реставрационные работы, производившиеся под руководством архитектора П.И. Голландского, в основном свелись к починке черепичной крыши, оштукатуриванию и побелке стен. Причем ошибочное стремление восстановить дворец только в стиле одной эпохи, хотя он существенно изменялся на протяжении двух веков, привело к тому, что многие росписи, представлявшие художественные наслоения поздних лет и придававшие зданию восточный колорит, оказались либо полностью уничтоженными, либо погребенными под толстым слоем извести. Само дворцовое здание нуждалось в капитальном ремонте, что нашло отражение в составленном в ноябре 1937 г. комиссией Комитета по делам искусств при СНК СССР акте об аварийном состоянии музея[71].

Давно назрела необходимость проведения капитального ремонта Алупкинского дворца. Вследствие оползней здание во многих местах дало неравномерную осадку, приведшую к появлению трещин на стенах и потолках, осыпанию штукатурки, а в Голубой гостиной – лепных украшений. Протекание крыши создавало угрозу порчи музейных экспонатов. Стоимость ремонтных работ согласно акту технического осмотра здания музея, составленного 5 октября 1935 г., определялись в сумму 206908 рублей[72]. Финансирование же осуществлялось частями, вследствие чего ремонт растянулся на ряд лет. Отсутствие необходимых строительных материалов, а также практика выделения средств в конце года не давали возможности использовать их в полном объеме. Так, в 1938 г. из ассигнованных 8000 рублей были освоены 5274 рубля, а в 1939 г. из 35000 рублей  только 20015 рублей[73].

Ограниченность экспозиционных площадей не давало возможности в должной мере представить все богатство коллекций, которыми располагали крымские музеи. Из находившихся на хранении в Центральном краеведческом музее Крымской АССР в 1937 г. 145000 экспонатов в экспозиции всего было выставлено 23500 предметов[74]. Музей Революции в г. Севастополе в виду отсутствия собственного помещения занимал совершенно непригодные комнаты в подвальном этаже музея Крымской войны. В связи с вынужденной передачей в 1938 г. Ялтинскому горкому ВКП (б) одного из музейных зданий по ул. Гоголя, 10 Ялтинскому музею довелось полностью свернуть экспозицию Восточного музея, как не относящуюся к прошлому местного края. Вместо нее в бывшем дворце эмира Бухарского заново были развернуты отделы природы и древней истории Южного берега Крыма, а также выставка по истории г. Ялты за 100 лет. Изъятие здания создало немало трудностей для нормального хранения музейного имущества, так как ряд экспонатов пришлось складировать, где попало за отсутствием места в фондах. Только благодаря вмешательству Наркомпроса РСФСР удалось присечь попытки первого секретаря Евпаторийского райкома ВКП (б) Милюкова переселить Евпаторийский краеведческий музей в неприспособленное здание бывшей мечети из занимаемого им бывшего купеческого особняка Ю.М. Гелеловича, который планировалось передать под родильный  дом. В отчете о работе Алуштинского краеведческого музея за 1939 г. указывалось : «Музей остался в тех же пяти маленьких комнатах, нет двора, сарая, негде хранить музейное имущество…Экспозиции основных двух отделов природы и социалистического строительства и небольшого вводного отдела размещены в четырех комнатах. В пятой комнате проводится вся текущая работа музея, подготовка и ремонт экспонатов для экспонирования, оформление…выставок, здесь же хранятся фонды музея…»[75].

Решения Первого Всероссийского съезда музейных работников, а также последующие правительственные постановления не могли ни отразиться на экспозиционной деятельности музеев. 11 февраля 1936 г. заместителем наркома просвещения РСФСР Н.К. Крупской было утверждено «Типовое положение о местных музеях, краевых (областных) и районных, состоящих на местном бюджете». Главным критерием ценности экспозиции становится ее политическое содержание, на что в первую очередь обращалось внимание и  в ходе проведенной в 1937 г. Наркомпросом РСФСР проверки работы  крымских  музеев. Так, недостатками музея Революции в г. Севастополе являлись бедность экспозиции, которая представляла собой фактически только выставку, посвященную восстаниям  на броненосце «Потемкин» и крейсере «Очаков»; обилие цитат и этикетажа, компенсировавших отсутствие объемных экспонатов. Музей Крымской войны был признан аполитичным, не раскрывающим суть колониальной политики царской России. Кроме того нуждались в реставрации выставленные в нем оружие, одежда на манекенах и подлинные картины Ф. А. Рубо и И. К. Айвазовского. Осмотр единственного  несвернутого в связи с ремонтом отдела природы Центрального краеведческого музея Крымской АССР натолкнул инспектора Музейного отдела Наркомпроса РСФСР К.А. Врочинскую на мысль о том, что его так такового, построенного по определенному тематическому и экспозиционному плану фактически нет, а есть лишь склад богатейших коллекций. Довольно таки нелестного отзыва в ее отчете удостоился Херсонесский историко – археологический музей : «Музей находится в состоянии развала, обстановка нездоровая, склочность не изжита. Кадры музея по - прежнему засорены. Руководство научной работой отсутствует. Массовая политико – просветительная… работа музеем не проводится. В экспозиции музея отсутствует политическая заостренность, историческая последовательность, хронология не соблюдается»[76].

Такая, на первый взгляд, общая неблагополучная картина состояния осмотренных музеев не могла полостью перечеркнуть и положительные моменты их деятельности. Коренная перестройка экспозиции произошла в сельскохозяйственном музее при Центральном доме крестьянина в г. Симферополе. Если ранее он был просто складом, где отсутствовала какая – либо методическая установка и где основное внимание зрителя привлекали всякие «уродства» вроде заспиртованного двухголового теленка и других подобных редкостей, то затем в нем появилось много ценного материала в области агротехники, ветеринарии, садоводства, плодоводства и табаководства. Феодосийский краеведческий музей, чтобы сделать свою экспозицию более доходчивой для посетителей разнообразил ее картинами и рисунками Н.С. Барсамова, отображающими историю города[77]. Пушкинскому музею в Гурзуфе за счет приобретения новых экспонатов удалось  не только расширить существующую экспозицию, но и открыть новый раздел «Пушкин в СССР».

Плодотворная реэкспозиция музеев требовала широкого развития научно – исследовательской и собирательской работы. В 1936 г. научная экспедиция Алупкинского дворца – музея занималась сбором фольклора татар Южного берега Крыма и выявлением сказителей. Результатом этой работы стало издание первого сборника сказок и легенд татар Крыма[78]. В том же году под руководством заведующего археологическим отделом Центрального краеведческого музея Крымской АССР Н.Л. Эрнста проводились раскопки средневекового греческого могильника у дер. Кучук – Кой Ялтинского района, трех курганов у дер. Кара – Кият Симферопольского района и палеолитической стоянки Чокурча близ Симферополя. Научный сотрудник того же музея Аббасов, разрабатывая тему «Кустарные промыслы в Крымском ханстве» принял участие в экспедиции в дер. Биюк – Узенбаш Бахчисарайского района с целью изучения старого татарского быта и наречий крымскотатарского языка, а сотрудники историко – революционного отдела в Алуштинском районе исследовали обстоятельства расстрела членов правительства Республики Тавриды в 1918 г.  Центральный антирелигиозный музей Крымской АССР совместно с Обществом по изучению Крыма принимал участие в археологических раскопках таврских поселений. Обнаруженные материалы после их научной обработки пополнили экспозицию отдела доклассового общества. В 1939 г. научный сотрудник Алуштинского краеведческого музея Н.Ф. Полищук в составе бригады Крымрудуправления под руководством профессора П.А. Двойченко участвовал в разведке  Шархинского месторождения каменного угля в Алуштинском районе.

Наиболее широкие экспедиционные работы велись в области археологии. С 1931 г. по 1940 г. систематическими раскопками северной части Херсонеса, вскрывшими античные и средневековые городские кварталы с развалинами жилых домов, хозяйственных построек, цистерны, базилику VI в., некрополь, руководил научный сотрудник Херсонесского историко – археологического музея Г.Д. Белов[79]. В 1936 г. в состав Херсонесской экспедиции вошли научный сотрудник музея А.К. Тахтай и аспирант ГАИМК С.Ф. Стржелецкий. Раскопки 1931 г. Керченского историко – археологического музея на горе Митридат позволили обнаружить оборонительные стены античного города Пантикапея[80]. В связи с развернувшимся строительством железорудного металлургического комбината археологические изыскания были перенесены в район поселка Камыш  - Бурун. В 1933г. начала свою деятельность многолетняя Боспорская экспедиция ГАИМК и Керченского музея под руководством В.Ф. Гайдукевича. Она сосредоточилась на исследованиях древних городищ Тиритаки, Мирмекия, Нимфея. В 1938 г. Керченский отряд Боспорской экспедиции в составе Ю.Ю. Марти, А.Ю. Марти, Кивокурцева и А.А. Шевелева, работавший на Тиритаке, под фундаментом раннехристианского храма открыл рыбозасолочные ванны II в. н. э. и хорошо сохранившуюся большую винодельню, состоявшую из трех площадок, на которых давили виноград, и трех бассейнов, куда по отливам стекал виноградный  сок. В том же году Севастопольское музейное объединение организовало археологическую экспедицию на Мангуп. В ней приняли участие научные сотрудники : Государственного исторического музея (Г. Москва) Е.В. Веймарн, ГАИМК А.Л. Якобсон и М.А. Тиханова. Экспедиция произвела зачистки раскопов             Р.Х. Лепера 1912 – 1913 г.г. на месте базилики и «Дворца», пещерных сооружений на мысе «Тешкли – бурун», а также разведки в районе оборонительных стен, прикрывавших овраги «Капу – дере» и «Табана – дере»[81].

Во второй половине 1930 – х годов активизируется работа музеев по выявлению и паспортизации памятников старины, революционного движения и искусства. В 1935 – 1937 г. г. экспедиция Алупкинского дворца – музея в составе Я.П. Бирзгала, Н.Л. Эрнста, С.Д. Кацюбинского в связи с составлением археологической карты Южного берега Крыма провела обследование и учет памятников от мыса Айя (у Балаклавы) до Алушты[82]. Помимо описания производились обмеры, фотографирование, зарисовки, составлялись топографические планы. В 1936 г. сотрудники Керченского историко – археологического музея К.Н. Никохристо и А.Ю. Марти в ходе разведочной экспедиции нанесли на карту и составили планы и описания 11 античных поселений в районе древнего городища Китея и 7 – вдоль первого оборонительного вала[83]. В 1939 г. находившийся на отдыхе заместитель директора этого же музея Ю.Ю. Марти оказал помощь местному краеведческому музею в обследовании и составлении кратких характеристик исторических памятников г. Алушты. В том же году Феодосийский краеведческий музей завершил описание археологических памятников        Феодосии, Старого Крыма, Судака[84].

Значительное место в деятельности музеев отводилось проведению выставок, которые приурочивались к юбилейным датам и общественно – политическим кампаниям. В 1936 г. состоялись 35 таких выставок. Музеями практиковались как обмен выставками, так и организация совместных выставок. В 1938 г. в Ялтинском музее экспонировалась московская выставка народных  художественных ремесел[85]. В 1939 г. в Керченском музее прошла выставка «Крымская война», подготовленная совместно с севастопольским музеем Крымской войны. 4 августа 1940 г. газета «Красный Крым» сообщала : «В начале августа в Алупкинском дворце – музее открывается выставка советской живописи, организованная дворцом – музеем совместно с Симферопольской картинной галереей. На выставке будут показаны картины московских и крымских художников Богаевского, Самокиша, Гауша, Барсамова Бирзгала, Соколова…Покаржевского, Савицкого…, Рыбченко…, Пичугина.»[86]. Почти в то же время в Феодосийской картинной галерее открылась выставка русской живописи конца XIX – начала XX в.в. (полотна И.И. Левитана,  В.А. Серова, В.Д.  Поленова,  К.А. Коровина,  К.Ф. Юона,  Б.М. Кустодиева,  И.И.  Шишкина,    И.И. Бродского) из собрания Симферопольской картинной галереи[87].

Рост культурных запросов населения нашел свое выражение в увеличении посещаемости музеев. В 1936 г. посетили : Центральный краеведческий музей Крымской АССР 18343 чел., музеи Севастопольского музейного объединения – 343332 чел., Ялтинский музей – 102500 чел., Феодосийский историко – археологический музей – 16092 чел., Евпаторийский краеведческий музей – 25128 чел[88]. В 1939 г. в связи с переводом  Севастополя на особый режим сократилось посещаемость музеев города из – за оттока курортников и населения Крыма, проживавшего вне пограничной зоны. Для улучшения политико - просветительной работы было решено к проведению организованных экскурсий привлекать научных сотрудников музеев. Одиночные посетители имели возможность ознакомиться с музейными экспозициями с помощью изданных справочников, таких как : «Музей и раскопки Херсонеса. Путеводитель»  (1936 г.) Г.Д. Белова, «Краткий путеводитель по античному отделу и раскопкам Херсонеса» (1939 г.) В. Лисина, «Краткий путеводитель по феодальному отделу Херсонесского музея» (1939) А.Тахтая, «Путеводитель по Керченскому историко – археологическому музею» (1937 г.) Ю Марти.

Активными посетителями музеев были школьники. 24 июня 1938 г. Наркомпрос РСФСР издал инструкцию «Об укреплении работы и связи музеев со школами». Музеи осуществляли инструктирование преподавателей школ по проведению ими музейных экскурсий со своими учащимися. Занятия проходили в виде чтения циклов лекций и организации показательных экскурсий как в музеях, так и по памятным местам. Большую работу в этом плане проводили музеи г. Керчи. В 1936 г. Керченским историко – археологическим музеем при участии школьников были обследованы Аджимушкайские каменоломни – операционная база  красных партизан в 1919 г. и турецкая крепость Еникале с составлением планов и изготовлением фотоснимков[89]. Кружок юных краеведов функционировал при Керченском краеведческом музее. В 1939 г. были организованы кружки юных натуралистов и археологов при Алуштинском краеведческом музее[90].

Таким образом, в 1930 – ые годы коренным образом меняются основные направления деятельности музеев. В условиях усиления административного и идеологического давления они превращаются из культурно – образовательных центров в агитационные учреждения. Главным критерием экспозиции является не столько ее историческое или художественное достоинство, а политическое содержание. На развитии музейного дела в Крыму, как и по всей стране отрицательно сказались репрессии в отношении старых квалифицированных музейных кадров. Однако, не смотря на эти негативные моменты музеи сыграли важную роль в сохранении   культурных ценностей и приобщении к ним жителей и гостей Крыма.

___________________________________

1.Андросов С.А. Деятельность Центрального музея Крымской АССР в 1930 – ые годы // VII Таврические научные чтения. 1 часть. – Симферополь. – 2007. – С. 8 – 18; Петренко Л.В. Музей, который был (Восточный музей г. Ялты) // X Дмитриевские чтения. История Южного берега Крыма. Сборник научных статей. – Симферополь : Антиква. – 2008. – С. 103 – 105.

2.Государственный архив в Автономной Республике Крым (ГААРК). – Ф.Р – 663. – Оп. 6. – Д. 104. – Л. 3 – 4.

3.Там же. – Л. 8 – 10.

4. Там же. – Оп. 8. – Д. 12. – Л. 14 – 16.

5.Там же. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 1. – Л. 13 – 13 об.

6.Там же. – Л 1.

7.Там же. – Д. 5. – Л. 276; Ф.П – 1. – Оп. 1.- Д. 1589. – Л. 55 об.

8.Там же. – Ф.Р – 663. – Оп. 8. – Д. 4. – Л.100.

9. Там же. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 4. – Л. 18.

10.Там же. – Д. 14. – Л. 15.

11.Маяк Коммуны – 1930 – 24 мая.

12.ГААРК. – Ф.Р – 219. – Оп. 1. – Д. 1812. – Л.29.

13.Там же. – Ф.Р – 663. – Оп. 5. – Д. 101. – Л. 3.

14.Маяк Коммуны – 1938 – 16 февраля.

15.ГААРК – Ф.Р – 663 – Оп. 3 – Д. 439 – Л. 305.

16.Там же – Д. 26. – Л. 5.

17.Там же. – Оп. 4. – Д. 1045. – Л. 30.

18.Там же. – Оп.5. – Д. 101. – Л. 3.

19.Там же. – Ф.Р – 652. – Оп. 15. – Д. 12. – Л. 63.

20.Там же. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 5. – Л. 157.

21.Там же. – Д. 15. - Л. 49.

22.Там же. - Д. – 1. – Л. 35.

23. Там же. – Ф.Р – 663. – Оп. 6. – Д. 356. – Л. 112.

24. Там же. – Ф.П – 35. – Оп. 1. – Д. 153. – Л. 20.

25. Там же. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 15. – Л. 15.

26.Там же. – Д. 5. – Л. 243.

27.Андросов С.А. Охрана памятников истории и культуры Крыма в конце 1920 –х –         1930 – ые годы // VI Таврические научные чтения. Сборник материалов. – Симферополь – 2006. – С. 20- 21.

28. Маяк  Коммуны – 1936 – 4 июля.

29. ГААРК. – Ф.Р – 652. – Оп. 10. – Д. 141. – Л. 206.

30. Там же. – Оп. 11. – Д. 18. – Л. 14.

31.Там же. – Оп. 10. – Д. 58. – Л. 213.

32.Там же. – Ф.Р – 219. – Оп. 1. – Д. 1775. – Л. 22.

33.Там же. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д.15. – Л. 47.

34.Там же. – Д. 1. – Л. 69.

35.Там же. – Ф.Р – 652. – Оп. 7. – Д. 91. – Л. 1.

36.Красный Крым – 1940 - 6 мая.

37.ГААРК. – Ф.Р – 652. – Оп. – 15. – Д. 576. – Л. 58.

38.Там же. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 4. – Л.48.

39.Там же. – Ф.П – 1. – Оп. 1. – Д. 1812. – Л. 82.

40.Там же. – Ф.Р – 663. – Оп. 4. – Д. 492. – Л. 1.

41.Там же. – Оп. 7. – Д. 7. – Л. 9; Д. 112. – Л. 2.

42.Там же. – Оп. 9. – Д. 730. – Л. 430.

43.Там же. – Д. 8. – Л. 10.

44.Там же. – Оп. 8 - Д. 108. – Л. 22.

45.Там же. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 5. – Л. 179.

46.Там же. – Л. 110 – 110 об.; Ф.Р – 652. – Оп. 15. – Д. 12. – Л. 29.

47.Там же. – Ф.П – 1. – Оп. 1. – Д. 1363. – Л. 2.

48.Архив Главного управления Службы безопасности Украины в Автономной Республике Крым (ГУ СБУ в АРК. – Д. 19442. – Л. 21 об.

49.Архив ГУ СБУ в АРК. – Д. 012047. -  Л. 158; ГААРК. – Ф.Р – 4808. –      Оп. 1. – Д. 0107142. – Л. 276.

50.Архив ГУ СБУ в АРК. – Д. 19393. – Л. 16.

51.Там же. – Д. 19442.

52.Там же. – ГААРК. – Ф.Р – 4808. – Оп. 1. – Д. 010714а. – Л. 60.

53.Архив ГУ СБУ в АРК. – Д. 19393. – Л. 154.

54.Там же. – Д.012047. – Л. 155, 157.

55.ГААРК. – Ф.П – 1. – Оп. 1. – Д. 1746. – Л. 44 – 45; Д. 1761. – Л.122.

56.Архив ГУ СБУ в АРК. – Д. 021167. – Л. 160.

57.Там же. – Д. 011255. – Л. 94.

58.Там же. – Л. 48.

59.ГАРК. – Ф.Р – 4808. – Оп. 1. – Д. 03003. – Л. 1, 84; Ф.Р – 3814. – Оп. 1. – Д. 562. – Л. 1.

60.Архив ГУ СБУ в АРК. – Д.010598. – Т.3. – Л. 238.

61.ГААРК. – Ф.Р – 652. – Оп. 10. – Д. 36. – Л. 94.

62. Маяк Коммуны – 1938 – 30 июля.

63.Красный Крым – 1939 – 8 января.

64.ГААРК. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 5. – Л. 277.

65.Там же. – Ф.Р – 663. – Оп. 5. – Д. 101. – Л. 2.

66.Там же. – Ф.Р – 20 – Оп. 7. – Д. 5. – Л. 277.

67.Там же. – Ф.Р – 652. – Оп. 10. – Д. 205. – Л. 125.

68.Там же. – Ф.Р – 2055. – Оп. 4. – Д. 36. – Л. 32.

69.Там же. – Ф.Р – 663. – Оп. 6. – Д. 104. – Л. 13.

70.Там же. – Ф.Р – 663. – Оп. 7. – Д. 111. – Л. 3.

71.Красный Крым – 1940 – 21 августа.

72.ГААРК. – Ф.Р – 3076. – Оп. 1. – Д. 21а. – Л. 3 об.

73.Там же. – Д. 28. – Л. 176 – 176 об; Д. 31. – Л. 42 об.

74.Там же. – Ф.Р – 663. – Оп. 16. – Д. 129. – Л. 10.

75.Там же. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 15. – Л. 41.

76.Там же. – Ф.Р – 663. – Оп. 16. – Д. 129. – Л. 21.

77.Там же. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 15. – Л. 7.

78.Там же. – Л. 278.

79.Белов Г.Д. Раскопки Херсонеса в 1934 г. Отчет. – Симферополь: Госиздат. Крымской АССР. – Симферополь, 1936; Он же. Отчет о раскопках Херсонеса за 1935 – 36 г.г. – Симферополь: Госиздат. Крымской АССР, 1938; Маяк Коммуны – 1936 – 6 августа.

80.ГААРК. – Ф.Р – 663. – Оп. 6. – Д. 356. – Л. 112.

81.Там же. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 5. – Л. 154 – 155.

82.Там же. – Ф.Р – 3283. – Оп. 1. – Д. 25. – Л. 2.

83.Там же. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 5. – Л. 281.

84.Там же. – Л. 244 – 244 об.

85.Там же. – Д. 4. – Л. 168.

86.Красный Крым – 1940 – 22 мая.

87.Там же – 1940 – 10 августа.

88. ГААРК. – Ф.Р – 20. – Оп. 7. – Д. 5. – Л. 282 – 283.

89.Там же. – Л.281,

90.Там же. – Д. 15. – Л. 42.