Подробности

Обновлено 28.09.2016 09:26

Опубликовано 17.11.2015 16:06

Просмотров: 2009

Normal 0 false false false RU X-NONE X-NONE А.Я.Фабр: штрихи к историческому портрету (С.А. Андросов)

Фабра А.Я. в полной мере можно отнести к числу видных государственных деятелей России XIX в. Его деловые качества в свое время по достоинству оценил Новороссийский генерал-губернатор М.С. Воронцов. Именно он содействовал росту карьеры чиновника. Служебная и общественная деятельность, а также научные увлечения А.Я. Фабра были связаны с тремя регионами южной России, а именно: Таврической губернией, Одессой и Екатеринославской губернией, в каждой из которых он оставил о себе добрую память.

До настоящего времени отсутствует какое-либо обобщающее исследование, посвященное его жизни и деятельности, хотя отдельные факты из биографии А.Я. Фабра, почерпнутые в основном из формулярных списков о службе, можно найти в публикациях Н.Н. Мурзакевича, Ф.Ф. Лашкова, А.И. Маркевича, В.А. Широкова, В. Рыжкова, И.В. Тункиной [1]. Совсем не использовались документы учреждений, в которых довелось ему служить, таких как таврический губернский обер-форштмейстер, канцелярия таврического губернатора, Таврическое губернское правление, таврический губернский прокурор. В предлагаемой статье предпринята попытка дополнить уже опубликованные данные о нем менее известными сведениями, выявленными в архивных источниках, которые позволяют несколько объемнее представить портрет этой незаурядной личности.

Андрей Яковлевич Фабр родился 20 августа 1789 года в деревне Сууксу Феодосийского уезда Таврической области [2]. Там находилось имение, пожалованное Екатериной ІІ его отцу садовнику Я. Фабру, швейцарскоподданному, перешедшему на русскую службу. По ордеру князя Г.А. Потемкина от 12 января 1787 года он был определен на должность директора Судакских виноградных садов [3]. Однако, несмотря на все старания, Я. Фабру не удалось поднять на должную высоту казенное виноградарство и виноделие. Сказалось отсутствие рабочих рук, вызванное исходом татар из Крыма, задержкой расчетов за выполненную работу, началом второй русско-турецкой войны, положившей конец направлению на обработку виноградников, квартировавших рядом солдат [4]. В начале 1792 года Я. Фабр оставил службу и вместе с семьей перебрался в г. Симферополь, где 29 мая того же года скончался. Тем самым воспитание малолетнего сына полностью легло на плечи его жены М.Ф. Фабр (до замужества Гроскрейтц), уроженки г. Гамбурга. А.Я. Фабр получил домашнее образование. О его содержании можно судить по поданному им 24 июня 1805 года прошению в Таврическую губернскую казенную экспедицию. В нем он писал: «Изучась российской грамоте, арифметике, части географии и геометрии, рисовальному искусству, немецкому и французскому языкам, имею ныне ревностное желание вступить в статскую… службу, почему… покорнейше прошу… о принятии меня… в число канцелярских служителей оной экспедиции» [5]. Ходатайство получило удовлетворение 29 июля 1805 года. Так, 16-ти лет от роду А.Я. Фабр начал свое восхождение по служебной лестнице, которое можно полностью проследить благодаря сохранившимся формулярным спискам. Самый ранний из них датируется 1820 годом, а последний составлен после выхода в отставку в 1857 году [6].

В 1807 году А.Я. Фабр получил первый свой чин коллежского регистратора, соответствовавший 14-му классу «Табели о рангах». Спустя год находился сверх штата на собственном содержании при таврическом губернском обер-форштмейстере. В 1809 году переведен на штатную должность форштмейстера Феодосийского уезда. В его ведении находилось 19 казенных лесных дач в Феодосийском уезде и 2 в Симферопольском уезде, занимавших площадь 9569 десятин, а в подчинении состояло 42 человека — пожарных старост и лесных надзирателей, избранных от поселян прилегавших деревень [7]. В обязанности форштмейстера входило: надзор за соблюдением законов об охране лесов, контроль за состоянием и разведением лесных культур, санкционированный отпуск древесины для хозяйственных нужд. В 1811 году А.Я. Фабр «за отличные труды и усердие по службе» был «переименован в губернские секретари» [8]. Вскоре он проявил себя не только как исполнительный чиновник, но и как человек с высоким чувством гражданского долга, о чем свидетельствует выданный ему Таврическим губернатором А.М. Бороздиным аттестат с изъявлением признательности. В нем, в частности, отмечалось: «…когда в прошлом 1812 году моровая язва, распространившаяся из города Феодосии во многих местах тамошнего уезда, свирепствовала на первых порах с ужасною силою: то он (А.Я. Фабр. —Авт.), имея отличные познания, похвальное усердие к службе и расторопность, предложил сам себя к употреблению в самые опасные места и совершенно оправдал сделанную ему от начальства доверенность, принимая на себя охотно всякие важные поручения…» [9]. Вспыхнувшая в августе 1812 года эпидемия охватила более 50 населенных пунктов на пространстве в 200 верст. А.Я. Фабр принял в свое ведение многие зараженные деревни, являлся смотрителем чумного лазарета на р. Яндоле, куда свозились больные из разных мест [10]. Из леса, отпущенного из Таракташской казенной дачи, срочно возводился карантин для размещения больных и выздоравливающих, а границы зараженной территории были оцеплены караульными кордонами [11]. А.Я. Фабр, будучи членом Старокрымского и Парпачского предохранительных комитетов, с целью дезинфекции домов лично проводил окуривание по методу Гитона де Морво, а затем принимал участие в окончательных очистительных мероприятиях по всему зачумленному краю. Лишь по прошествии 10 месяцев он смог вернуться к своим непосредственным служебным обязанностям, в том числе и к научным исследованиям. Так, в распоряжении форштмейстеру Симферопольского уезда П.М. Манькову от 30 октября 1815 года А.Я. Фабр, замещавший отсутствовавшего таврического обер-форштмейстера, писал: «Для учинения некоторых наблюдений, физиологии растений касающихся и могущих служить к обогащению лесной науки, нужно мне иметь 6 небольших годовалых или двух и трех годовалых дерев земляничного дерева, выкопанных с корнями со всею осторожностью и по стольку же тамошних лавровых, оливковых, хурмовых, терпентинных… Посему рекомендую откомандировать в береговую южную часть Крыма находящегося форштмейстерского ученика для выкапывания помянутых 36 корешков… с наставлением беречь от холода и доставить оные ко мне в Симферополь» [12]. В 1817 году Департамент государственных имуществ поручил А.Я. Фабру осмотреть места, удобные для разведения лесов, произвести опытные посадки, а затем представить свои рекомендации по лесоводству в Таврической губернии. Таврическому обер-форштмейстеру Я.А. Хвитцкому вменялось в обязанность оказывать ему всяческое содействие, то есть отпускать из казенных дач семена и черенки скорорастущих деревьев для пересадки на выбранных участках, а в случае надобности отряжать в помощь одного форштмейстерского ученика [13]. На основании проведенных исследований А.Я. Фабр составил свои предложения о разведении лесов, представленные в рапорте Таврическому губернатору А.С. Лавинскому от 12 октября 1818 года [14]. Коротко суть их сводилась к следующему: 1) лесонасаждение поручить форштмейстерским ученикам с привлечением специальных посевщиков, 2) в выданные им шнуровые книги внести названия урочищ с указанием границ участков, отведенных под посадку лесных культур, 3) каждый участок засевать семенами деревьев в его же окружении произраставших, 4) об успешных опытах лесоразведения составлять ежегодные ведомости. К моменту завершения службы по линии Лесного управления А.Я. Фабр имел чин титулярного и первый орден Св. Анны 3-ей степени, пожалованный «в воздаяние ревностной и усердной службы, начальством засвидетельственной, во время личного обозрения… императором Александром I Таврической губернии» [15].

В июне 1819 года он становится чиновником по особым поручениям при Таврическом губернаторе [16]. В декабре того же года сдает экзамены на получение асессорского чина в комитете, учрежденном при Харьковском университете для испытания чиновников гражданской службы. Согласно выданному ему аттестату в российской грамматике и риторике, российском гражданском и уголовном праве, всеобщей древней и новой, российской истории, хронологии, физике, географии, статистике продемонстрировал очень хорошие знания; в естественном, частном, гражданском, общем уголовном, римском праве, политэкономии, арифметике, географии — хорошие, «сверх того сочинение… на российском языке прозою и переводы словесный и письменный с немецкого на российский найдены хорошими, с французского же как тот, так и другой очень хорошими…» [17].

В 1820 году А.Я. Фабр обратился в Таврическое дворянское депутатское собрание с прошением о причислении к дворянству Таврической губернии. Такое право ему давали соответствующий чин, имевшаяся награда и приобретенное в Перекопском уезде имение. 15 июля 1820 года состоялось определение о внесении его в первую часть дворянской родословной книги Таврической губернии.

О службе А.Я. Фабра чиновником по особым поручениям известно немного. Судя по некоторым данным, выявленным в архивных документах, она в основном носила разъездной характер и заключалась в сборе необходимой информации для начальника губернской администрации. Так, в 1820 году он был командирован в Перекопский уезд для разбора жалобы, поданной татарами дер. Булат-Коджа, на притеснение со стороны помещика Мегмедемина-мурзы [18]. В том же году по секретному предписанию Херсонского военного губернатора А.Ф. Ланжерона побывал на Тамани и в Екатеринодаре [19]. В 1822 году таврический губернатор Н.И. Перовский обязал его вместе с феодосийским городским архитектором Коробницыным, «обозрев тщательно развалины крепостей в Балаклаве, Мангупе, Судаке, а также Эски-Юртские мавзолеи, сделать оным приличные описания и даже рисунки, изыскать способы к поддержанию оных в таковом состоянии, в каком они находятся, потом составить подробные сметы» [20]. В июле 1823 года получил задание собрать сведения о промышленности г. Таганрога и Кавказской области [21]. 17 сентября того же года в чине коллежского асессора определен советником исполнительной экспедиции Таврического губернского правительства [22]. Ему была поручена проверка проведенной в 1815 году по Симферопольскому уезду 7-ой ревизии-переписи податного населения, в результате которой обнаружились пропущенными в ревизских сказках 2464 души [23]. 3 апреля 1825 года «в воздаяние ревностной и отлично-усердной службы…, Новороссийским генерал-губернатором и полномочным наместником Бессарабской области… графом Воронцовым засвидетельствованной» А.Я. Фабр был награжден орденом Св. Анны 2-ой степени [24]. 6 апреля того же года М.С. Воронцов писал министру юстиции Д.И. Лобанову-Ростовскому: «По вступлении моем в управление Новороссийским краем, я нашел большие беспорядки и упущения по производству дел в Таврической губернии. Беспорядки сии весьма уменьшились при нынешнем гражданском губернаторе (Д.В. Нарышкине. — Авт.), но к совершенному искоренению оных нужно пособие губернского прокурора… я смею покорнейше просить Вас… об определении… губернским прокурором советника тамошнего губернского правления коллежского асессора Фабра. Чиновник сей пользуется отличною репутациею всей губернии и по делам службы известен мне с самой лучшей стороны. Определение его в испрашиваемую мною должность принесет существенную пользу Таврической губернии» [25]. 19 ноября 1825 года Сенат утвердил А.Я. Фабра в должности Таврического губернского прокурора [26]. Основная его обязанность заключалась в осуществлении надзора за соблюдением законов всеми как административными, так и судебными учреждениями на территории губернии. В подчинении у прокурора находились губернские и уездные стряпчие. О всех замеченных злоупотреблениях и нарушениях он должен был сообщать губернскому начальству. Сохранившиеся за 1826—1833 годы архивные материалы дают представление о сути вопросов, в которые ему пришлось вникать. Большая часть из них — это дела, заведенные по рапортам стряпчих, о беспорядочном состоянии документов в уездных и земских судах, городских полициях, волостных правлениях, о противоправных действиях земских исправников и заседателей земских судов, о нарушениях процедуры выборов волостных голов, взяточничестве чиновников [27]. На особом попечении прокурора находились арестантские дела. 17 января 1827 года, направляя в Министерство юстиции именной список содержавшихся в гражданских тюрьмах Таврической губернии арестантов, А.Я. Фабр писал: «…по обязанности моей старался неусыпно о успешном течении всех вообще дел, я в особенности прилагал и прилагаю беспрерывное попечение о безостановочном ходе тех, по коим содержатся под стражею арестанты и при малейшей замеченной медлительности в губернских присутственных местах лично, а в уездных посредством уездных стряпчих о скорейшем оных производстве и решении делаю всегда настоятельные побуждения» [28]. Следует заметить, что к этому в немалой степени понуждал и сам Новороссийский генерал-губернатор, не терпевший волокиты в делах. Например, в отношении к таврическому губернскому прокурору от 16 февраля 1829 года М.С. Воронцов рекомендовал: «…производящееся в Симферопольском уездном суде дело по жалобе крестьян помещика Юхарина на жестокое с ними обращение и неправильное их укрепление принять в особенное внимание и наблюсти, чтобы дело сие в ходу своем не подвергалось ни малейшей медлительности и приведено было к окончанию на точном основании законов» [29]. В круг обязанностей прокурора входило также представление донесений о чрезвычайных происшествиях, как природного, так и социального характера, будь-то: набеги саранчи, массовый падеж скота, эпидемии, антиправительственные выступления [30].

Значительный резонанс вызвало Севастопольское восстание 1830 года. Во время русско-турецкой войны 1828—1829 годов в частях действующей армии имели место случаи заболевания чумой. Опасаясь распространения эпидемии в южных регионах России, правительство начало устраивать карантины и осуществлять предупредительные мероприятия. В мае 1828 года по приказу М.С. Воронцова вокруг Севастополя с помощью войск было выставлено карантинное оцепление. Ужесточение карантинного режима в июне 1829 года привело к тому, что город оказался отрезанным от других районов Крыма. Прекратился подвоз продовольствия и дров. Торговцы и интендантские чиновники наживались на спекуляции казенными продуктами. На почве недоедания и голода стали распространяться болезни. Каждый, заболевший какой-либо болезнью, увозился в карантин, где подвергался сомнительным методам лечения со стороны зачастую невежественных докторов. Созданные в Севастополе невыносимые условия существования вызвали взрыв народного возмущения, вылившийся 3 июня 1830 года в восстание. Четыре дня город находился в руках восставших. Император Николай I предоставил М.С. Воронцову неограниченные полномочия для наведения порядка всеми средствами. 7 июня стянутые к Севастополю надежные воинские части подавили восстание. В рапорте министру юстиции Д.В. Дашкову от 30 июня 1830 года А.Я. Фабр сообщал: «По случаю бунта, произошедшего в городе Севастополе, господин Новороссийский и Бессарабский генерал-губернатор граф Михаил Семенович Воронцов, поспешивший сюда для принятия мер к прекращению сего зла, объявил мне, что по важности обстоятельств и для открытия преступников по горячим следам Его Сиятельство, вместе с Адмиралом Грейгом, признали необходимым немедленно составить следственную комиссию для исследования столь важного преступления и что в составе сей комиссии со стороны гражданской… назначает меня. Я имел честь докладывать графу, что по роду лежащей на мне обязанности, я должен находиться безотлучно в губернском городе, но Его Сиятельство… подтвердив мне в самых решительных выражениях свое требование… вслед за тем прислал мне и решительное предложение письменно» [31]. А.Я. Фабр вынужден был подчиниться и отправиться в Севастополь, где принимал участие в работе «высочайше учрежденной следственной комиссии», завершившейся к 12 августа 1830 года. Семь главных зачинщиков были приговорены к смертной казни, остальные 1580 военных и гражданских лиц к различным видам наказаний: от битья линьками и шпицрутенами до каторги и ссылки [32]. В ходе производства дознания между М.С. Воронцовым и главным командиром Черноморского флота А.С. Грейгом возник конфликт, завершившийся разрывом бывших некогда между ними дружественных отношений. А.С. Грейг, поскольку главными участниками восстания являлись матросы флотских и рабочих экипажей, был заинтересован в том, чтобы созданная им комиссия причину севастопольских событий искала исключительно в злоупотреблениях гражданских чиновников во время карантинного оцепления города, что не могло устроить М.С. Воронцова, так как дискредитировало его авторитет, как главного начальника, обязанного контролировать действия своих подчиненных по исполнению поступивших от него распоряжений. Вот почему Новороссийский генерал-губернатор распустил грейговскую комиссию, а взамен ее назначил другую, сначала под председательством графа Толстого, а затем генерала Тимофеева. О.Ю. Захарова в своей книге, посвященной деятельности Новороссийского генерал-губернатора М.С. Воронцова, описала один весьма примечательный эпизод из истории взаимоотношений двух высокопоставленных царских чиновников того времени, участником которого довелось быть А.Я. Фабру. С целью предотвращения распространения чумы М.С. Воронцов предписал А.С. Грейгу, чтобы ни одно из судов флота не покидало Севастопольский рейд. А.С. Грейг, опасаясь заразы, вышел на своем флагманском корабле в море, что вызвало крайнее неудовольствие М.С. Воронцова, написавшего письмо императору с просьбою чуть ли не о привлечении адмирала к суду. Письмо поручалось отправить А.Я. Фабру. «…Фабр стал читать и, окончив, изорвал его в мелкие куски. Граф, пораженный подобной дерзостью и дрожа от гнева, спросил Фабра, как он смел решиться на подобный поступок? — Эта жалоба не достойна великой души вашей против человека, которого ваше сиятельство так уважает, — спокойно отвечал Фабр. Несколько минут граф оставался безмолвным, затем протянул руку Фабру, сказал: «Благодарю Вас, я погорячился». Другого письма, конечно, написано не было, а поступок Фабра еще более усилил то доверие, которым он у графа пользовался» [33]. В конце октября — начале ноября 1830 года отдельные случаи заболевания с симптомами холеры имели место в г. Алешки Днепровского уезда, дер. Алуште Ялтинского уезда, в Симферопольском уезде и в самом губернском городе. Приступивший 30 октября 1830 года к своим прокурорским обязанностям после перенесенной по возвращении из Севастополя тяжелой болезни А.Я. Фабр был назначен попечителем одного из кварталов Симферополя до окончания эпидемии. За успешное решение арестантских дел указом Сената от 15 ноября 1830 года он удостоился «высочайшего благоволения» императора Николая I [34]. В связи с уходом на повышение в Министерство внутренних дел (МВД) правителя канцелярии Новороссийского генерал-губернатора М.И. Лекса М.С. Воронцов начал хлопотать об определении на вакантное место А.Я. Фабра. 1 ноября 1832 года он пишет из Алупки министру юстиции Д.В. Дашкову: «На почтеннейшее отношение ко мне Вашего превосходительства… имею честь уведомить Вас, что я отнесся уже к г. Министру Внутренних дел о назначении Таврического губернского прокурора… Фабра правителем канцелярии моей, а потому я очень бы желал, чтобы г. Фабр не был представлен уже в число кандидатов к определению на вакансию председателя Таврической гражданской палаты (суда. — Авт.)…» [35]. Аналогичную просьбу повторяет и в отношении от 9 декабря 1832 года уже из Одессы. Благосклонность императора Николая I к М.С. Воронцову была достаточно известна, поэтому он, как правило, ни в чем и никогда не получал отказа на свои ходатайства. 11 февраля 1833 года А.Я. Фабр стал правителем канцелярии Новороссийского генерал-губернатора. Чин статского советника давал права потомственного дворянства, что и засвидетельствовала грамота, выданная 15 декабря 1833 года Таврическим дворянским депутатским собранием [36].

Фабр возглавлял канцелярию с 1833 по 1847 год, что, учитывая характер М.С. Воронцова и требовательность к своим подчиненным, само по себе весьма показательно. Канцелярия являлась структурным подразделением управления Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора, в которое также входили состоявшие при М.С. Воронцове адъютанты, гражданские чиновники по особым поручениям, а также дежурство, сформированное из штаб- и обер-офицеров. Согласно росписи должностей служащих на 1836 год канцелярия состояла из четырех отделений, а именно: первое — хозяйственно-распорядительное, второе — судное, третье — Бессарабское, четвертое — карантинное [37]. В подчинении у правителя канцелярии находилось 22 человека: начальники отделений, столоначальники и их помощники, интендантский чиновник, казначей и его помощник, экзекутор, журналист, архивариус, переводчики. В 1847 году в структуре канцелярии произошли изменения. 20 марта 1846 года Николай I утвердил мнение Государственного Совета о ее новом штатном расписании [38]. Она стала называться канцелярией генерал-губернатора по управлению Новороссийскими губерниями, так как Бессарабское отделение было выделено в отдельную канцелярию. Количество отделений осталось прежним за счет разделения хозяйственно-распорядительного на два самостоятельных. По штату на основных должностях числилось уже 33 чиновника: управляющий, 4 начальника отделений, 9 столоначальников и 9 их помощников, интендантский чиновник и его помощник, бухгалтер, казначей, экзекутор, журналист, архивариус, 3 чиновника по особым поручениям [39]. В компетенцию канцелярии входили обработка отчетной документации губернаторов, вопросы проведения дворянских и купеческих выборов, развития различных форм хозяйственной деятельности, торговли, сухопутных и морских коммуникаций, портов, строительства, культуры, здравоохранения, социального обеспечения, благоустройства городов; проведение финансовых расчетов; контроль за размежеванием земель, исполнением рекрутской повинности, налогообложением, включая коробочный, свечной и татарский сборы, расквартированием войск; надзор за производством гражданских, уголовных, межевых дел, соблюдением карантинных правил и исполнением распоряжений по охране границ от эпидемий, кроме того, до 1847 года решение всего комплекса вопросов, касавшихся Бессарабской области [40]. Положение А.Я. Фабра в администрации Новороссийского края имело особую значимость, поскольку помимо руководства аппаратом канцелярии на него возлагалось осуществление контроля за исполнением распоряжений генерал-губернатора, а также информирование его о наиболее важных событиях на подведомственной территории [41]. В периоды отъезда М.С. Воронцова из Одессы по служебным и личным делам именно к нему поступали донесения Екатеринославского, Таврического, Херсонского губернаторов о возникавших проблемах, решение которых зависело от вышестоящего начальства. А.Я. Фабр доводил их до сведения генерал-губернатора независимо от того, находился ли тот в России или за границей. Он лично был уполномочен на получение корреспонденции, поступавшей от императора и с грифом «секретно» [42]. За 14 лет службы под непосредственным началом М.С. Воронцова А.Я. Фабр стал действительным статским советником, членом Совета МВД, кавалером ордена Св. Владимира 3-ей степени за умелые распоряжения по отправке в 1833 году в Турцию десантных войск, орденов Св. Станислава 2-ой и 1-ой степеней, Св. Анны 1-ой степени, знаков отличия беспорочной службы за XX, XXV, XXX лет, золотой медали за прекращение чумы в Одессе в 1837 году. За содействие, оказанное при прохождении в 1844 году через Новороссию на Кавказ частей 5-го пехотного корпуса, удостоился «благоволения» императора.

Приказом от 24 января 1847 года Николай I назначил А.Я. Фабра екатеринославским гражданским губернатором [43]. Само управление Екатеринославской губернией, занимавшей пространство в 6110247 десятин, имело определенную специфику, а именно: во-первых, существовала административно-территориальная чересполосица, так как Ростовский уезд был отрезан от основной территории землями Войска Донского, во-вторых, находившиеся в ее пределах территориальные образования — Таганрогское градоначальство, Азовское казачье войско, Военное поселение, Луганский горный округ и округа «иностранных колонистов» — имели свое ведомственное подчинение [44].

Основу экономики губернии составляло сельское хозяйство. Екатеринославщина находилась в зоне рискованного земледелия, где судьба урожая в значительной мере зависела от благосклонности природы. Редкий год обходился без того, чтобы губернатору не приходилось сообщать в Петербург об ущербе, причиненном посевам от суховеев, дождей, града, набегов саранчи и грызунов. В 1848 году сильнейшая засуха сопровождалась эпидемией холеры, унесшей почти 15 тысяч жизней. Обреченным на голод и недоимки вследствие неурожая крестьянам по ходатайству А.Я. Фабра выдавались бесплатные паспорта для отлучек в другие более благополучные в этом отношении губернии. Вошла в практику организация в городах благотворительных обедов для малоимущих за счет средств состоятельных купцов и промышленников. Лицо промышленности определяли отрасли, связанные с переработкой сельскохозяйственного сырья: шерсти, кожи, животного сала, зерна [45]. Большая часть салотопленных, кожевенных, кирпичных заводов принадлежала иностранцам. Извечная беда России — бездорожье — тормозила экспорт зерна и муки, способствуя росту винокурения. В 1847 году Екатеринославский губернатор докладывал в своем отчете: «По причине дурных сообщений в известное время года…весь лишний хлеб употребляется для выделки горячего вина…» [46]. Успешно развивались рыбные заводы, размещенные по Днепру, Дону, Азовскому побережью. Икра и балыки пользовались спросом как в России, так и за границей.

При А.Я. Фабре начал меняться облик и самой губернской столицы. О том, как она выглядела за 7 месяцев до вступления его на губернаторский пост, дает представление письмо В.Г. Белинского своей жене о посещении Екатеринослава, датированное 24 июня 1846 года: «…Город чрезвычайно оригинален; улицы прямые, широкие; есть дома порядочные, но больше мазанки, по улицам бродят свиньи с поросятами, спутанные лошади. На огромной (незастроенной) площади стоит храм, довольно большой, но он занимает только место алтаря по прежнему плану. Потемкин хотел его строить на целый аршин кругом шире собора Петра и Павла в Риме — величайшего в Европе храма. Но он умер, и с ним умерли все его исполинские планы. На той же площади стоит дворец Потемкина… Середина дворца реставрирована для дворянского собрания, а боковые здания находятся в состоянии развалин. При дворце сад, омываемый заливом Днепра, в саду много деревьев, которые не могут расти в московском климате… Интересен также казенный городской сад. В нем одних яблонь до 49 родов, а также акаций до 30 родов, много разных американских растений …» [47]. Другой современник констатировал: «Население Екатеринослава составляет 8436 человек…домов — 1492… каменных — 46… Из сказанного видно, что ни по народонаселению, ни по строениям нельзя еще его поставить наряду с лучшими губернскими городами империи, но, взяв во внимание недавнее основание, живописное местоположение, настоящие улучшения … можно надеяться, что он вскоре сравнится с ними…» [48]. В первую очередь А.Я. Фабр обратил внимание на главную городскую магистраль. По его распоряжению проезжую часть проспекта начали мостить булыжником, вдоль нее устроили тротуары, разбили двусторонний бульвар с зелеными насаждениями. В 1849 году завершилось полностью восстановление бывшего Потемкинского дворца и возрождение заложенного некогда при нем В. Гульдом английского сада. Знаменательные события произошли в культурной жизни города. В 1847 году состоялось открытие постоянного театра в доме наследников купца Луцкого [49]. В 1849 году любителями просвещения при содействии А.Я. Фабра на добровольные пожертвования был основан общественный музей Екатеринославской губернии для хранения археологических и исторических редкостей [50]. Первоначально музей разместился в одном из помещений Потемкинского дворца. По предписанию А.Я. Фабра со всей губернии свозились в Екатеринослав «каменные бабы», которым грозило уничтожение при распашке степи. Губернатор стремился во все вникать лично, вплоть до того, что проверял правильность веса гирь на рынках и снимал пробы приготовленной пищи в столовых богоугодных заведений [51].

Последние годы губернаторства А.Я. Фабра совпали с Крымской войной 1853—1856 годов. Под его руководством осуществлялась перестройка прежней мирной жизни губернии на обслуживание потребностей действующей армии, требовавших мобилизации значительных материальных ресурсов и колоссального напряжения сил населения. Весной 1853 года накануне Дунайской кампании губернатор отправился в Ростов-на-Дону с целью наблюдения за выполнением предписания императора о заготовке из казенной муки 55000 пудов сухарей для пополнения провианта [52]. В начале 1854 года последовало высочайшее повеление о формировании в Екатеринославской губернии четырех рот из 1000 воловых и одной роты из 250 конных подвод подвижного магазина для войск, занявших Дунайские княжества. Экстренное его выполнение, учитывая обширность губернии и рассеянность ее населения, потребовало от А.Я. Фабра решительных действий. Избрав сборным пунктом наиболее соответствовавшее назначению казенное селение Саксаган, он сам отправился туда и оставался там до полного завершения формирования колонны. Причем из присланных ему исправлявшим должность Новороссийского генерал-губернатора П.И. Федоровым и инспектором резервной кавалерии 40317 рублей на месячное довольствие и содержание рот по пути дальнейшего следования сэкономил 15009 рублей и вернул их в Одессу [53].

С перенесением осенью 1854 года боевых действий в Крым существенно возросло бремя войны, обрушившееся на плечи населения приграничной Екатеринославской губернии. Круглосуточно работал единственный источник снабжения Севастополя боеприпасами — Луганский литейный завод, ежедневно производивший 600 пудов снарядов вместо 80 в мирное время [54]. В 1854 году защитникам города было передано 180947 пудов сухарей, в 1855 году на 24781 подводе отправлено еще 900000 пудов сухарей, муки и круп, 11666 полушубков, 2000 пар войлочных сапог [55]. Почти в то же время через территорию губернии проследовали в Крым 77000 подвод из Воронежской, Курской и Харьковской губерний. Причем на своем пути транспорты не встречали никаких препятствий, так как заблаговременно по указанию А.Я. Фабра были приняты меры по упрочению мостов, гатей и переправ. В течение всей Крымской войны через губернию по направлению на юг и обратно нескончаемой вереницей шли войска: пехота, кавалерия, дружины подвижного ополчения, обозы с ранеными, требовавшие содействия со стороны местных властей, и оно им оказывалось. Постойная и подводная повинности населения достигли огромных размеров. Оборот войск только лишь через один небольшой уездный г. Новомосковск с 1 сентября 1853 года по 1 мая 1856 года составил: 422 генерала, 2531 штаб-офицера, 23002 обер-офицеров и 1163342 нижних чинов [56]. Особое внимание А.Я. Фабр уделял устройству госпитальных помещений для больных и раненых, в большом количестве прибывавших из Крыма по мере продолжения там боевых действий, и транспортировке их в другие губернии. Под временные лазареты отводились лучшие казенные, общественные и частные дома в Екатеринославе, Александровске, Павлограде, Никополе. 29 марта 1855 года в «в воздаяние особых заслуг», засвидетельствованных главнокомандующим Южной армией М.Д. Горчаковым, «при удовлетворении требований военного времени» А.Я. Фабр был награжден орденом Св. Владимира 2-ой степени [57]. Удостоившись столь высокой оценки за свою деятельность, губернатор был весьма далек от мысли все заслуги приписывать исключительно себе. Напротив, отдавая должное общему стремлению всех сословий исполнить священный долг, он о каждом пожертвовании, каждом чиновнике, проявившем особое усердие, ставил в известность правительство. Поэтому неслучайно новый император Александр II 26 августа 1856 года пожаловал Екатеринославской губернии благоволительную грамоту с объявлением благодарности за жертвы, принесенные во имя Отечества.

После окончания войны перед губернской администрацией встали не менее сложные задачи по ликвидации ее последствий. Учрежденный под председательством А.Я. Фабра особый комитет с августа по октябрь 1856 года занимался очисткой местности и окуркой зданий после ухода воинских частей и закрытия временных госпиталей. Из перечисленных на эти цели Новороссийским генерал-губернатором А.Г. Строгановым 20000 рублей А.Я. Фабр, благодаря своей бережливости, израсходовал только 3390 рублей, а остальные возвратил в казну. Война привела к обострению не только экономических, но и социальных проблем, обусловивших рост антикрепостнических выступлений крестьян. Если в конце 40-х годов губернатору в основном приходилось заниматься поимкой и возвращением беглых, бродяг, беспаспортных, дезертиров, находивших себе приют в низовьях Дона, то уже в ноябре 1853 года ему лично довелось участвовать в усмирении крепостных крестьян в с. Красный Кут Славяносербского уезда. В мае 1856 года в некоторых уездах Екатеринославской губернии возникло стихийное движение помещичьих крестьян, получившее известность под названием «Поход в Таврию за волей». Узнав, что в Крыму сильно поредело население и что там имеется много свободных земель, они были убеждены, что царь даст им эту землю, и они станут свободными хозяевами подобно колонистам или государственным крестьянам. В движение было вовлечено 76000 человек из 574 сел Екатеринославского, Верхнеднепровского уездов [58]. Сначала крестьяне шли тайком по ночам, а затем уже явно целыми селениями и большими толпами, достигавшими 3000 человек, с имуществом и вооружившись косами. Правительство, напуганное размахом движения, перекинувшегося и в другие губернии южной Украины, потребовало от А.Я. Фабра принятия решительных противодейственных мер. Для усмирения крестьян по требованию губернатора из сопредельных губерний направлялись воинские команды, использовались также армейские части, возвращавшиеся из Крыма к местам дислокации. На каждом направлении, ведущем в Крым, переправах, таможенных постах были выставлены заградительные отряды. Дело доходило до стычек, заканчивавшихся кровопролитием. К концу июня 1856 года движение удалось полностью подавить. 15 ноября 1857 года на основании поданного личного прошения А.Я. Фабр был уволен в отставку в чине тайного советника с награждением орденом Белого Орла «за долговременную отлично-ревностную службу и полезные труды».

Выйдя на пенсию, он вернулся в Симферополь. На протяжении 1857—1858 годов правительство издало серию рескриптов об учреждении губернских комитетов, временных комиссий из числа дворян по преобразованию быта помещичьих крестьян [59]. После опубликования Манифеста от 19 февраля 1861 года, возвещавшего об освобождении крестьян, было создано Таврическое по крестьянским делам присутствие. Одним из членов его от местных помещиков был избран А.Я. Фабр [60]. Трудно судить о том, как складывались отношения у А.Я. Фабра с личными крестьянами. Данные на этот счет в архивных источниках весьма скудные. Так, во всех его формулярных списках в графе, касающейся владения недвижимостью, указывалась земля без крестьян. В метрической книге Петропавловского собора г. Симферополя имеется запись от 8 января 1826 года о рождении сына Павла губернского прокурора А.Я. Фабра и дворовой девушки Меланьи [61]. М.И. Коноплева была куплена А.Я. Фабром в 1824 году за 100 рублей ассигнациями у отставного майора И.И. Забелина. В 1859 году А.Я. Фабр даровал вольную своему крепостному Г.С. Павловскому, приписанному к его имению при дер. Анна-Эли Симферопольского уезда.

В течение многих лет все свободное от службы время А.Я. Фабр посвящал общественной деятельности и научным изысканиям. Он явился инициатором создания в Одессе Новороссийско-Бессарабского дендро-минералогического кабинета. Коллекция, насчитывавшая 1132 экземпляра растений и минералов, сначала находилась при канцелярии Новороссийского генерал-губернатора, а затем поступила в ведение общества сельского хозяйства Южной России [62].

В 1835 году статистическое отделение Совета МВД избрало А.Я. Фабра своим членом-корреспондентом «в надежде, что по дознанному усердию его к пользе общественной не оставит он принять деятельное участие в статистических занятиях Министерства Внутренних Дел» [63]. Кроме того, он состоял действительным членом Русского географического общества (с 1852 года) и Эстонского ученого общества (с 1860 года). Наиболее же сильным его увлечением, которое возникло в ранней молодости и не покидало до глубокой старости, стала история народов, в древности обитавших на юге России. Выполняя различные служебные поручения, А.Я. Фабр провел немало времени в разъездах по этому региону и имел возможность ознакомиться с его достопримечательностями. В письме к своему другу ботанику Х.Х. Стевену от 26 июня 1815 года он с восторгом писал: «По прибытии моем на остров Тамань нашел я себя, окруженным памятниками многолюдного в древности населения, и в ту же минуту почувствовал старое желание, родившееся посреди развалин Херсонеса, бродить по остаткам древностей…» [64]. Глубоко изучив сведения античных авторов о Крыме и Кавказе, он пытался на месте локализовать упоминаемые ими древние поселения. К первой пробе пера А.Я. Фабра можно отнести осуществленный перевод с французского языка перипла Понта Эвксинского Арриана [65]. Сличенный с помощью А.Ф. Никовула и Н.Н. Мурзакевича с греческим оригиналом он был издан в 1836 году с посвящением М.С. Воронцову. В 1839 году А.Я. Фабр с другими любителями истории М.М. Кирьяковым, Д.М. Княжевичем, Н.Н. Мурзакевичем, А.С. Стурдзою основал Одесское общество истории и древностей (ООИД), определившее главной своей целью распространение исторических и археологических сведений о Южной России, преимущественно о Новороссийском крае и Бессарабии [66]. Знакомство А.Я. Фабра с местными археологами и коллекционерами позволило ему составить собственное собрание древностей. 4 мая 1839 года он пожертвовал ООИД документы, относившиеся к археологии Новороссийского края: письма, рисунки, планы городищ, а коллекцию ваз и сосудов из боспорских курганов продал в 1845 году за 1200 рублей серебром [67]. В 1849 году ООИД, проинформированное А.Я. Фабром об уничтожении на Южном берегу Крыма таврских погребальных ящиков, ошибочно принятых им за кельтские жертвенники, обратилось к своему почетному президенту М.С. Воронцову с просьбою о принятии мер для их сохранения [68]. Один из них, находившийся на девятой версте дороги из Ореанды в Гаспру на земле Н.И. Перовского, был обнесен оградою. В «Записках» ООИД были опубликованы статьи А.Я. Фабра: «О древних нагорных укреплениях в Крыму», «О памятниках некоторых народов варварских, древле обитавших в нынешнем Новороссийском крае». В 1859 году вышла его книга «Достопамятнейшие древности Крыма и соединенные с ними воспоминания», которую автор бесплатно разослал по библиотекам Академий, университетов и гимназий России. В 1861 году был напечатан еще один труд А.Я. Фабра «Древний быт Эйоны, нынешнего полуострова Тамани с картою». Перечисленные работы носили в значительной мере компилятивный характер, изобиловали спорными, а зачастую и ошибочными суждениями о принадлежности тех или иных памятников, что в общем-то объяснимо, поскольку автор не являлся профессиональным ученым, а сама наука о классических древностях находилась на этапе своего становления, но то, что он обратил на них внимание и выступал в их защиту, несомненно, заслуживает уважения.

Семейная жизнь у А.Я. Фабра, судя по архивным источникам, не сложилась. Согласно записи в метрической книге Николаевского собора в Бахчисарае 5 апреля 1809 года состоялось венчание А.Я. Фабра, которому исполнилось 20 лет, с дочерью английского дворянина Констанциею Виллис 30-ти лет [69]. Буквально сразу же из-под венца А.Я. Фабр бежал в Симферополь, где его мать немедленно начала дело о разводе, подав прошение императору Александру I о расторжении брака, мотивируя тем, что ее сын стал жертвой юношеской неопытности и против своей воли, и без ее благословения был принужден к венчанию родственниками невесты [70]. Чем закончилось дело, неизвестно, только в формулярные списки А.Я. Фабра за 1822, 1833 годы в графу о семейном положении была внесена запись «женат», а в последнем (после 1857 года) — «вдов, детей не имеет».

Ведя почти аскетический образ жизни, А.Я. Фабр за долгую жизнь приобрел значительное состояние. Ему принадлежали имения: Чорман-Эли, Ана-Эли, Мусса-Гаджи-Эли, Барак-Эли, Чуюнча-Беш-Пара, Сарчи-Кият, Мача-Сала Симферопольского уезда; Андреевская и Яковлевская дачи при м.Алушта Ялтинского уезда; Тереклы-Ас, Табулду-Ас, Сабанчи Евпаторийского уезда; Бешарань и виноградный сад в Капсихорской долине Феодосийского уезда; Джага-Шеих Перекопского уезда. Общая площадь их составляла 8803 десятины и 1507 саженей [71]. Кроме того, он владел тремя водяными мельницами в Бахчисарае и двумя домами в Симферополе. Общая стоимость недвижимого, а также движимого имущества, состоявшего в наличном капитале, банковских билетах, акциях, мебели, посуде, определялась в 339480 рублей серебром. На склоне лет А.Я. Фабр, не имея прямых наследников, решил распорядиться всей принадлежавшей ему собственностью. 22 июня 1859 года он составил свое последнее духовное завещание. В нем он написал: «…желая быть полезным страждующему человечеству, все… недвижимые имения мои и денежный капитал мой, а также все движимое имущество мое… без малейшего изъятия… оставляю я после смерти моей навсегда и неотделимо в пользу малолетних неимущих сирот…» [72]. Последние годы жизни А.Я. Фабр провел в одиночестве, избегая знакомств. Скончался в ночь с 24 на 25 января 1863 года. Ввиду внезапности смерти не исповедывался и был погребен 27 января в своем имении Анна-Эли Симферопольского уезда.

Назначенные им душеприказчики: коллежские советники М.И. Кашкадамов, П.З. Аверкиев, ротмистр А.Ф. Ревелиоти, поручик П.В. Давыдов, граф А.Я. де Мезон и потомственный почетный гражданин Н.Ф. Гротен выполнили последнюю его волю. Сиротский приют был открыт в марте 1864 года в Симферополе [73]. Он разместился в построенном А.Я. Фабром двухэтажном каменном доме с двором и садом на Александро-Невской улице и содержался на проценты с неприкосновенного капитала и за счет арендной платы, получаемой с завещанных ему имений. В заведение принимались мальчики — преимущественно круглые сироты из уроженцев Таврической губернии без различия сословий, но только из христиан не моложе 4-х и не старше 11-ти лет. Одновременно в нем могло проживать до 40 воспитанников. Они обучались началам религии, священной истории, русского языка, славянского чтения, арифметики, черчения [74]. С 1890 года при сиротском доме функционировала ремесленная школа на 20 учеников для обучения кузнечно-слесарному, столярно-токарному и колесно-экипажному мастерству [75]. Оставшиеся после смерти А.Я. Фабра бумаги, как-то: подлинное завещание, документы о службе, грамоты, путевые записки, письма М.С. Воронцова и Е.К. Воронцовой, генерала А.П. Ермолова, а также орденские знаки, шкатулку и молитвенник его матери — по постановлению собрания душеприказчиков было решено хранить в специальных шкафах в зале совета приюта [76]. С разрешения императора Александра II заведение именовалось сиротским домом тайного советника Фабра. Примыкавший к нему переулок также носил имя Фабра. После установления в Крыму советской власти сиротский дом был закрыт. Большая часть хранившихся в нем документов А.Я. Фабра погибла во время гражданской войны, а уцелевшие материалы поступили в Крымский Центральный архив. В здании бывшего приюта сначала размещалась средняя школа № 14, затем профессионально-техническое училище № 1, а ныне его занимает Министерство образования и науки Автономной Республики Крым. 30 мая 1924 года переулок Фабра был переименован в Совнаркомовский [77].

Из всей прожитой жизни более полувека А.Я. Фабр отдал служению Отечеству. На всех занимаемых постах проявил себя как инициативный и исполнительный чиновник. Высокое положение, которого он достиг, — это плод его усердия и личных способностей. Присущее ему стремление приносить пользу обществу не только при жизни, но даже и после смерти заслуживает того, чтобы память о нем была восстановлена, если уж не в городской топонимике, то хотя бы увековечена мемориальной доской на здании, завещанном им обездоленным сиротам и ставшем своего рода памятником истинного человеколюбия.

Список использованной литературы 
1. Мурзакевич Н.Н. Андрей Яковлевич Фабр. Некролог // ЗООИД. — Одесса. — 1867. — Т. VI. — С. 485—487; Третья учебная экскурсия Симферопольской мужской гимназии. Отчет, составленный по поручению педагогического совета Ф. Лашковым. — Симферополь, 1890. — С. 233—234; Маркевич А. З культурної минувшини Крыму XIX ст. Короткі нариси // Хронiка. 2000 — К., 2000. — Вип. 34. — С. 196—198; Широков В., Широков О. Симферополь. Улицы рассказывают. — Симферополь: Таврия, 1983. — С. 148—149; Широков В. Переулок Фабра // Крымские известия. — 1999. — 16—17 июля; Рыжков В. Гражданский губернатор Андрей Фабр, или слово о чиновнике, завещавшем состояние сиротам и государству // День. — 2000. — 15 декабря; Тункина И.В. Русская наука о классических древностях юга России (XVIII—середина XIX в.). — СПб.: Наука, 2002. — С. 142, 269, 288. 
2. Государственный архив Автономной Республики Крым (ГААРК). — Ф. 27. — Оп. 7. — Д. 177. — Л. 1.; Ф. 458. — Оп.1. — Д. 2. — Л. 7. 
3. Там же. — Ф. 799. — Оп. 1 — Д. 100. — Л. 2. 
4. Маркевич А. И. Из прошлого крымского виноградарства и виноделия. По архивным материалам. Оттиск из журнала «Вестник виноделия Украины». — 1927. — С. 4—5. 
5. ГААРК. — Ф.458. — Оп. 1. — Д. 2. — Л. 1. 
6. Там же. — Ф. 33. — Оп. 1. — Д. 589. — Л. 7—8.; Ф. 49. — Оп. 1. — Д. 5791. — Л. 5.—11, 20—25 об.; Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 1. — Л. 1—20. 
7. Там же. — Ф. 82. — Оп. 1. — Д.1455. — Л. 5. 
8. Там же. — Д. 1232. — Л. 2 об. 
9. Там же. — Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 3. — Л. 3. 
10. Там же. — Ф. 49. — Оп. 1. — Д. 5791. — Л. 24 об.; Ф. 82. — Оп. 1. — Д. 1294. — Л.1—1об. 
11. Там же. — Ф. 82. — Оп. 1. — Д. 1376. — Л. 12—12об. 
12 .Там же. — Д. 1515. — Л.1—1об. 
13. Там же. — Д.1650. — Л. 1,14—14 об. 
14. Там же. — Ф. 26. — Оп. 1. — Д. 3760. — Л. 1—11. 
15. Там же. — Ф. 49. — Оп.1. — Д. 5791. — Л. 3. 
16. Там же. — Ф. 26. — Оп. 1. — Д. 1773. — Л. 1. 
17. Там же. — Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 3. — Л. 4; Ф. 26. — Оп. 1. — Д. 4709. — Л. 1. 
18. Там же. — Ф. 26. — Оп. 1. — Д. 4752. — Л. 5. 
19. Там же. — Д. 4886. — Л. 2. 
20. Там же. — Ф. 27. — Оп. 13. — Д. 73. — Л. 5. 
21. Там же. — Ф. 33. — Оп. 1. — Д. 589. — Л. 8. 
22. Там же. — Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 3. — Л. 16. 
23. Там же. — Ф. 27. — Оп. 1. — Д. 2513. — Л. 1 — 71; Д. 2759. — Л. 5. 
24. Там же. — Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 3. — Л. 17. 
25. Там же. — Ф. 33. — Оп. 1. — Д. 482. — Л. 3—3 об. 
26. Там же. — Д. 369. — Л. 2; Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 3. — Л. 18—18об. 
27. Там же. — Ф. 13. — Оп.1. — Д. 373, 382, 402, 410, 430, 447. 
28. Там же. — Ф. 33. — Оп.1. — Д.505. — Л. 1, 22—22 об. 
29. Там же. — Ф. 13. — Оп. 1. — Д. 401. — Л. 1. 
30. Там же. — Д. 393. — Л. 1; Д. 431. — Л. 4.; Д. 446. — Л. 1. 
31. Там же. — Д. 431. — Л.6—6 об. 
32. Полканов А.И. Севастопольское восстание 1830 года. — Симферополь, 1936. — С. 122. 
33. Захарова О.Ю. Генералы своих судеб. М.С. Воронцов — генерал-губернатор Новороссийского края. — М., 1998. — С. 87—88. 
34. ГААРК. — Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 1. — Л. 11 об. 
35. Там же. — Ф. 33. — Оп. 1. — Д. 571. — Л.15. 
36. Там же. — Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 4. — Л.7; Ф. 49. — Оп. 1. — Д. 5791. — Л. 48. 
37. Новороссийский календарь на 1836 г. — Одесса, 1835. — С. 95. 
38. Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. — Т. XXI. — Отделение первое. — СПб., 1847. — С. 377. 
39. Новороссийский календарь на 1847 г. — Одесса, 1846. — С. 169—170. 
40. Шандра В. Законодавчі акти як джерело до історії Новоросійського генерал-губернаторства // Студії з архівної справи та документознавства. — Том третій. — К., 1998. — С. 87. 
41. Шандра В.С. Канцелярія новоросійського і бесарабського генерал- губернатора (1822—1874): структура, особовий склад, архів // Архіви України. — 2001. — № 3. — С. 41. 
42. Там же. — С. 44. 
43. ГААРК. — Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 5. — Л. 3. 
44. Дружинина Е.И. Южная Украина в период кризиса феодализма. 1825— 1860 гг. — М.: Наука, 1981. — С. 51. 
45. Днепропетровску 200 лет. 1776—1976. Сборник документов и материалов. — К.: Наук. думка, 1976. — С. 43. 
46. Дружинина Е.И. Указ. соч. — С. 119. 
47. Днепропетровску 200 лет... — С. 41—42. 
48. Ляликов И. Историко-статистическое описание Екатеринослава // Новороссийский календарь на 1846 год. — Одесса, 1845. — С. 321, 323, 326. 
49. Днепропетровску 200 лет... — С. 42—43. 
50. Дніпропетровський історичний музей імені Д.І. Яворницького. — Дніпропетровськ, 1999. — С. 1; Бекетова В.М., Чернов Е.А. Из истории Керченско-Екатеринославских музейних связей середины XIX века // 175 лет Керченскому музею древностей. Материалы международной конференции. — Керчь, 2001. — С. 144. 
51. Рыжков В. Указ. соч. 
52. ГААРК. — Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 8. — Л. 1 об. 
53. Там же. — Л. 2 об.—3. 
54. Дружинина Е.И. Указ. соч. — С. 203. 
55. ГААРК. — Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 8. — Л. 3 об.—5. 
56. Там же. — Л. 6 об. 
57. Там же. — Д. 5. — Л. 10. 
58. Линьков Я.И. Очерки истории крестьянского движения в России в 1825—1861 гг. — М., 1952. — С. 143 — 144; История городов и сел Украинской ССР. Днепропетровская область. — К., 1977. — С. 22. 
59. ГААРК. — Ф. 44. — Оп. 1. — Д. 1. — Л. 1. 
60. Там же. — Ф. 27. — Оп. 1. — Д. 7080. — Л. 6. 
61. Там же. — Ф. 142. — Оп. 5. — Д. 30. — Л. 1об. 
62. Мурзакевич Н.Н. Указ. соч. — С. 486. 
63. ГААРК. — Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 4. — Л. 9. 
64. Из переписки местных деятелей. Письмо А.Я. Фабра к Х.Х. Стевену // ИТУАК. — Симферополь. — 1894. — № 21. — С. 107. 
65. Мурзакевич Н.Н. Указ. соч. — С. 486. 
66. Летопись общества (1839—14 ноября 1843 года) // ЗООИД. — Одесса. — 1844. — Т. 1. — С. 566. 
67. Тункина И.В. Указ. соч. — С. 142, 285. 
68. ГААРК. — Ф. 26. — Оп. 1. — Д. 16880. — Л. 1, 7. 
69. Там же. — Ф. 142. — Оп. 5. — Д. 13. — Л. 41. 
70. Там же. — Ф. 458. — Оп. 1. — Д. 2. — Л. 3—4. 
71. Там же. — Ф. 14. — Оп. 1. — Д. 2225. — Л. 5 об. 
72. Копия духовного завещания тайного советника Андрея Яковлевича Фабра. — Симферополь. — б. г. — С. 6—7. 
73. ГААРК. — Ф. 120. — Оп. 1. — Д. 1. — Л. 71. 
74. Там же. — Д. 30. — Л. 3об.—4; Д. 40. — Л. 2 об. 
75. Там же. — Д. 41. — Л. 1—4. 
76. Там же. — Д. 2. — Л. 12 об. 
77. Широков В., Широков О. Указ. соч. — С. 149.